Инцидент с азербайджанским самолетом ставит под сомнение действия России по реагированию на кризис

Крушение азербайджанского пассажирского самолета над Грозным 26 декабря 2024 года привлекло значительное внимание, вызвав серьезную обеспокоенность по поводу управления кризисом в России. Расследовательское издание Baza, известное своим доступом к инсайдерской информации, недавно опубликовало стенограммы разговоров между российскими авиадиспетчерами и экипажем злополучного самолета. Эти записи, опубликованные до официального отчета о расследовании, представляют собой спорную историю: экипаж поврежденного самолета якобы отказался от аварийной посадки в российских аэропортах, решив вместо этого приземлиться в Актау, Казахстан, что якобы освобождает Россию от ответственности. Эти разоблачения вновь разожгли дебаты, поскольку эксперты указывают на потенциальные неудачи в ответе России и ее роль в обострении ситуации.

Пилотные решения в условиях кризиса

Азербайджанский Embraer 190 с 62 пассажирами на борту, пилотируемый капитаном Игорем Кшнякиным, вошел в воздушное пространство Чечни в 7:36 утра, вскоре после контакта с грозненским управлением воздушным движением. К этому времени навигационные системы самолета, как сообщается, были отключены из-за помех со стороны российских систем радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Эти системы, предназначенные для нарушения связи и навигации противника, могли непреднамеренно поставить под угрозу безопасность самолета.

Несмотря на многочисленные попытки приземлиться в Грозном, пилоты, не осознавая внешнего сбоя в работе своих навигационных систем, не смогли стабилизировать самолет. Ситуация ухудшилась, когда, как сообщается, самолет был поражен зенитной ракетой, серьезно повредившей его хвост и крыло. Утечки топлива и потеря критических механизмов управления, включая руль высоты, добавили опасности.

Эксперты в области авиации, включая опытного летчика Андрея Литвинова, сравнили потерю управления рулем высоты с автомобилем, теряющим управление во время движения. Перед пилотами стояла почти невыполнимая задача поддержания устойчивости при неисправных системах навигации и связи.

Управление воздушным движением России подверглось тщательному анализу из-за своей реакции — или ее отсутствия. Расшифровки показывают, что капитан неоднократно запрашивал разрешение на посадку в аэропортах Северного Кавказа, подчеркивая критичность ситуации. Несмотря на эти просьбы, эффективная помощь не была оказана. Самолет оставался в воздушном пространстве России в течение 1 часа и 25 минут, и даже спустя 45 минут после ракетного удара не было предпринято никаких действий по деактивации систем РЭБ, отмене протокола закрытого воздушного пространства «Ковер» или выводу самолета из зоны глушения сигнала.

Более того, похоже, истинное состояние самолета, включая предполагаемый ракетный удар и отключенные навигационные системы, было скрыто от экипажа. Вместо этого российские власти изначально полагались на альтернативные объяснения, такие как столкновение с птицами и неисправность кислородного баллона, чтобы преуменьшить внешние факторы.

Некоторые эксперты утверждают, что эти упущения были преднамеренными, потенциально направленными на сокрытие доказательств ракетного удара. Отсутствие четкой связи и оперативной поддержки не оставило экипажу иного выбора, кроме как увести самолет от опасной российской территории.

Побег в Актау: обдуманный риск

Столкнувшись с потерей управления и недостоверной информацией от российских авиадиспетчеров, капитан Игорь Кшнякин решил перенаправить самолет в Актау, Казахстан. Решение не лететь в Баку, вероятно, было обусловлено опасениями, что самолет может быть снова атакован, чтобы скрыть доказательства ракетного удара над Грозным. Маршрут над Каспийским морем также мог дать российским властям ложное чувство безопасности, предполагая, что самолет упадет в воду, сотрёт все доказательства.

Аналитики предполагают, что на выбор повлияли свободная местность над Каспийским морем и степи, окружающие Актау, а также явное недоверие к российским властям. Стенограммы ясно показывают, что Кшнякин перестал полагаться на российские службы воздушного движения, которые знали об истинной ситуации, но не оказали необходимой помощи. Пилот, прекрасно осознавая риски, продемонстрировал исключительный профессионализм, отдавая приоритет безопасности пассажиров и экипажа в, казалось бы, непреодолимых трудностях.

Примечательно, что сигнал бедствия был отправлен казахским, а не российским авиадиспетчерам, что стало критическим поворотным моментом. Казахстанские авиадиспетчерские службы получили сигнал в 9:02 утра, что подчеркнуло полную потерю доверия экипажа к российским авиационным властям. Литвинов похвалил исключительный профессионализм Кшнякина, отметив, что его критические решения ставили безопасность пассажиров превыше всего.

Последствия и вопросы без ответов

Инцидент подчеркивает более широкие опасения по поводу оперативной прозрачности и протоколов управления кризисами в России. Использование радиоэлектронной борьбы в гражданском воздушном пространстве и отсутствие адекватной поддержки терпящего бедствие самолета вызвали осуждение со стороны авиационных экспертов и международных наблюдателей.

Остаются вопросы о том, можно ли было бы смягчить последствия инцидента — или избежать их вообще, — если бы российские власти действовали по-другому. По мере продолжения расследования внимание, скорее всего, будет сосредоточено на том, как Россия справится с ситуацией. На данный момент публикация противоречивой информации через такие издания, как Baza, кажется попыткой снять с себя ответственность и оказать давление на Азербайджан и Казахстан, чтобы они приняли российскую версию ограниченной ответственности.