Прощальное слово о великом писателе Чингизе Гусейнове

Скончался Чингиз Гусейнов, один из столпов азербайджанской литературы. Он прожил глубоко содержательную жизнь, полнокровные 94 года. Чингиз Гусейнов создал монументальное литературное наследие. В отличие от многих, он работал не для того, чтобы  почивать в Аллее почетного захоронения. Чингиз мюэллим был захватывающе интересным, интеллигентным человеком. С ним можно было часами без устали общаться и  никак не насытиться беседой. Когда я приезжал в Москву, мы с ним часто встречались. У нас с ним были незабываемые беседы и у него дома в Переделкино. А позже мы вели  интересные диалоги и по Скайпу.

Чингиз м-м собрал богатый архив. По сути, этот архив составлял часть азербайджанской литературы. Он как зеницу ока берег переписку с азербайджанскими писателями и поэтами: с Мирзой Ибрагимовым, Расулом Рзой, Исой Гусейновым, Бахтияром Вахабзаде, Сабиром Ахмедовым и всеми, кто владел пером, но не только ими. Чингиз м-м долгое время был полномочным представителем Союза писателей Азербайджана в Союзе писателей СССР. И было естественно, что из Баку все писали ему письма. Одни  просили помочь получить почетное звание или орден, медаль, другие хотели печататься в журналах и издательствах Москвы, третьи  искали переводчика для своих произведений. Он любезно передал мне копии части этих писем. Они мне очень пригодились при написании  книги «Советский либерализм в Азербайджане». Чтобы они не пропали, я хотел было эти письма передать в архив, но там, испугавшись последствий, их не приняли.

А между тем, в этих письмах было много интересного. Например, в связи с изданием в Москве своей книги «Родные и чужие люди» (роман, 1962) 27 августа 1960 года Иса Гусейнов писал Чингизу Гусейнову: «Несомненно, Вы увидитесь с Мирза мюэллимом, когда он приедет в Москву из зарубежной поездки. У него хорошее мнение  о «Родных и чужих людях». К сожалению, мне не удалось увидеться и поговорить лично с ним, я прочел рецензию, переданную им  в редакцию журнала. Он пишет, что «произведение имеет очень большое воспитательное значение. Эти слова вознесли меня на такую вершину, откуда мне открылись необычно широкие горизонты, и душа просветлела. Я подумал, может быть,  Мирза м-м поговорит  об этой работе с редакцией журнала «Дружба народов». Это возможно? Будет ли уместно, если ты напомнишь  об этом Мирзе?... Если "Дружба", отвергнувшая  «Венеру» (пьеса, 1955) и «Пылающее сердце» (пьеса, 1965), так же поступит и с «Родными и чужими людьми», это будет для меня большим ударом... Не ожидает ли такая участь и  это мое произведение? Ведь здесь меня терзают, супостаты готовы меня изничтожить. И спасти меня может только «Дружба». Или, вот, другое письмо, написанное Чингизу Гусейнову в марте 1963 года Бахтияром Вагабзаде:  «Я потерял голову. Может быть, Вы уже слышали,  мое нынешнее положение отнюдь не очень  радостное. По поводу любимой Тобою поэмы «Гюлюстан» они наябедничали властям ... Они замучили меня. Не оставляют меня в покое. Чем все это закончится, пока неизвестно. Будь прокляты  эти  зловредные люди. Что поделать? Что в моих силах? Молчать, молчать! Мой брат! Единственное  для меня спасение  — найти путь к сердцу русского читателя, русской литературной общественности!». Таких интереснейших писем в архиве Чингиз м-ма было много сотен.

В свое время М. Э. Расулзаде писал, что нельзя ожидать от неспособного  на  великие дела и поступки писателя гениальных произведений. Именно это и отличало родившегося   94 года назад Чингиза Гусейнова, проявлявшего несгибаемость как в своих произведениях, так и в гражданской позиции. Это довольно редкое явление, когда писатель, проживший большую часть своей жизни в условиях  советской идеологии, является столь стойким в аспекте национальной судьбы и современной ментальности. Это явление  было обусловлено его великой идеей, великим деянием  и видением  будущего в контексте своей совести.

Литературная судьба Чингиза Гусейнова выдержала испытание историей, охватила наши дни и   простирается в наше завтра. В истинном смысле этого слова, у него нет устаревших работ. Несмотря на то, что прошло почти полвека со времени его создания, «Магомед, Мамед, Мамиш», написанный чуть позже «Фатальный Фатали», «Семейные тайны», «Мерадж» и «Доктор Н» по сей день   сохраняют  свою художественную неувядаемость  и общественную устремленность. Каждое вышедшее из-под его пера  произведение было большим литературным событием. Вопреки наложенному после выхода  «Семейных тайн» неофициальному многолетнему запрету на публикации его произведений в Баку, Чингиз Гусейнов сохранил  верность своему литературному пути и своим идеалам.

Причем у него был свой литературный путь,  он не шел проторенными  тропами, никому не подражал. Строгая проза, опирающаяся на потенциал ума и интеллекта, жестокая правда, сквозящая  между строк, стальной характер, могущий идти против течения. Благодаря именно этим суровым истинам, высказать которые многим скованным системой было не под силу,  произведения Чингиза Гусейнова стали непреходящими, переводились на мировые язык, достигали самых далеких стран мира. Путь Чингиза Гусейнова к большой  литературе проходил через «Трудный подъем».

Действительно, взяться за написание «Магомеда, Мамеда, Мамиша» требовало большой смелости. Этим произведением он обратил (совместно с Исой Гусейновым) к человеку отчужденную от него литературу, смог показать глубокие психологические проблемы  метастатических  потрясений советского общества, заточенного на построение коммунизма. В свое время этот труд воссоздал развернутую  картину актуальных проблем вплоть до обращения Магомеда в Мамиша, и сегодня  это полотно охватывает  весь Азербайджан.

Вселенную литературы Мирза Фатали покорил своими бессмертными комедиями спустя столетия, а Чингиз Гусейнов – романом "Фатальный Фатали". Это –  феноменальный литературный памятник, который, опираясь на историческое прошлое, нацелен на будущее национальной судьбы. Столь фундаментальное изображение национальной судьбы на фоне исторической личности  требовало от писателя также и  таланта исследователя.

«Семейные тайны» тоже  таковы. Чингиз Гусейнов  — первый великий писатель, привнесший в литературу эти тайны, сумевший предсказать трагические последствия семейно-клановых  норм  в национальной судьбе и нарисовавший картину творимых ими разрушений на пути  национального становления. Сделанные им еще в 80-х годах прошлого века выводы оказались верными. Полвека спустя «Семейные тайны» завершилась семейной властью. Чингиз м-м рассказывал мне много интересного о создании и издании  этого труда. Произведения Чингиза Гусейнова – чистая совесть   азербайджанской литературы. 

Чингиз Гусейнов был не только писателем, но и ученым, его статьи  и работы по истории и теории литературы весьма оригинальны. И его воспоминания так же искренни и животрепещущи, как и «Сны Каляма». «Мерадж» — неповторимый  художественный образец описания истории жизни Пророка Мухаммеда. Чингиз Гусейнов – бесподобный переводчик. И, вместе с Азизом Шарифом, он перевел на русский язык еще одного Мирзу –  Мирзу Джалила Мамедкулизаде. Насколько трудно было перевести на азербайджанский язык душу российской общественной мысли – Гоголя, настолько же большого профессионализма требовал  и перевод Мирзы Джалила на русский.

Не каждому переводчику под силу сохранить творческий почерк Великого Мирзы, с таким большим мастерством передать на русском языке длящуюся  до сегодняшнего дня трагедию Худаяр-бея, выросшего в обществе, неспособном на создание героя для художественного произведения.

Несмотря на то, что Чингиз Гусейнов создавал сложные образы, в жизни он был очень простым интеллигентом,  почитающим  истинные человеческие ценности, человеком слова, человеком пера и человеком идеи. До  сих пор помню наши с ним памятные беседы о судьбе и истории Азербайджана. Навсегда остались в памяти  наши многочасовые диалоги с Чингиз мюэллимом за столом в двухэтажном Азербайджанском музее, построенном среди высоких сосен в Переделкино.

Чингиз Гасан оглу Гусейнов был гениальным писателем и глубоко просвещенным, великим представителем интеллигенции в полном смысле этого слова. И таким он останется  в памяти народа.

Джамиль Гасанли