Активисты в Беларуси умело используют интернет для самоорганизации, а власти — просто выключают его. Кто из них победит?

Возможности интернета выглядят соблазнительными не только для активистов и оппозиционеров, но и для властей, в том числе — в демократических режимах. В итоге интернет-компании, заинтересованные в локальных рынках, и государства, стремящиеся к контролю над «своими» сегментами сети, пытаются превратить всемирную сеть в архипелаг национальных интернетов. Колумнист The New York Times, редактор The Russia File и «Медузы» Максим Трудолюбов, наблюдающий за успехами интернет-активистов и (одновременно) блокировками сети в Беларуси, объясняет, почему сеть вряд ли когда-нибудь распадется на отрезанные друг от друга острова, подкронтрольные национальным властям.

Что делают граждане

Недавний опыт белорусских активистов в построении гражданских IT-платформ — хорошая новость, поскольку он поддается воспроизводству в других странах. В разгар пандемии коронавируса белорусские активисты организовали и с успехом провели кампанию по сбору и доставке местным медикам средств индивидуальной защиты. Врачи оставляли заявки в специальной форме на сайте инициативы, а волонтеры собирали деньги, покупали респираторы, маски, перчатки и привозили их в больницы. Белорусское государство отказывалось принимать угрозу распространения вируса всерьез — и граждане, по сути, выполнили за чиновников их работу: создали параллельную службу снабжения медицинских учреждений страны.

Инициативы, связанные с президентскими выборами в Беларуси — IT-платформы «Зубр», «Голос» и сообщество «Честные люди», — также, по сути, дублировали и исправляли ошибки государства. Механизм работы «Голоса» таков: избиратели регистрировались на платформе и верифицировались по номеру телефона, который в Беларуси привязан к паспорту (поэтому, кстати, граждане Беларуси, живущие за границей и не имеющие белорусского номера, зарегистрироваться не могли). После голосования избиратели указывали в чат-боте, за кого и на каком участке они голосовали и прикладывали к сообщению две фотографии — лицевой и оборотной стороны заполненного бюллетеня. Зарегистрировались на платформе «Голос» и сообщили о своем выборе более 30% всех избирателей Беларуси. Благодаря скоординированной работе платформ активистам удалось получить и обработать итоговые протоколы по 1310 из 5767 избирательных участков страны. 

Граждане, по сути, создали «альтернативный Центризбирком»: задокументировали нарушения на участках (они аккумулировались на платформе «Зубр») и сопоставили доступные им данные с подсчетами государственного ЦИК. Если бы данные официального ЦИК были достоверными, это означало бы, что кандидат Светлана Тихановская на доступных активистам 1310 протоколах набрала более 81% всех официально приписанных ей голосов. Также это означало бы, что на оставшихся 5767 участках за Тихановскую почти никто не проголосовал. 

Что делают государства

В ответ на такие действия граждан государства, конечно, могут блокировать отдельные ресурсы, замедлять или перекрывать потоки информации. Именно так действовали власти Республики Беларусь на пике протестов. Как выяснило агентство Bloomberg, делалось это с помощью технологии Deep Packet Inspection (DPI), оборудование для использования которой белорусские власти, по данным Bloomberg, закупили — через российского системного интегратора Jet Infosystems — у американской компании Sandvine. Подобное оборудование поставляют и другие компании. Как правило его используют корпорации для мониторинга внутренних коммуникаций; в частности, для предотвращения утечек инсайдерской информации.

Пользоваться интернетом в случае блокировок с помощью DPI позволяют анонимайзеры — например, сервис Psiphon. Президент Psiphon Майкл Халл рассказал Bloomberg, что к 11 августа число уникальных пользователей сервиса из Беларуси превысило 1,7 миллиона — это почти пятая часть населения страны. До выборов Psiphon в Беларуси пользовались всего несколько тысяч человек. По словам представителей исследовательской группы Citizen Lab, работающей в Университете Торонто, блокировки, аналогичные применяющимся сейчас в Беларуси, ранее были зафиксированы в Египте и Турции. 

С точки зрения государства, стремящегося поставить интернет под контроль, блокировки такого типа — плохое решение. Их не только можно обходить — они вступают в конфликт с экономическими и политическими интересами самих властей. Политики, мыслящие более системно, стремятся зарегулировать работу интернета в границах страны на более глубоком уровне. Безусловный технологический лидер в этой сфере — Китай, власти которого еще в 1980-е годы осознали вызовы и возможности, связанные с информационной революцией. Китайский интернет с самого начала развивался не параллельно, а под плотным контролем государства, культивировавшим собственную, не связанную с западной экосистему поисковых сайтов, интернет-сервисов и соцсетей.

Россия — как и большинство стран, поздно оценивших возможности интернета — уже не сможет построить столь же проникающую высокотехнологичную систему контроля над сетью. Поэтому российское государство вынуждено действовать комбинированным методом — обычным силовым давлением на владельцев интернет-компаний, запретом неугодных интернет-сайтов в ручном режиме (см. реестр) и теми же технологиями DPI. 

Из принятого в 2019 году «закона о суверенном интернете» (имеются в виду поправки в закон «О связи» и «Об информации») следует, что государство планирует поставить интернет в границах России под централизованное управление, объясняет Алена Епифанова, эксперт немецкого Центра изучения России, Центральной и Восточной Европы им. Роберта Боша. Все полномочия по контролю над потоками информации и их блокированию — «в случае возникновения угрозы» — закон закрепляет за одной организацией, Роскомназдором.

Характер этих угроз недавно определило российское правительство. Средство борьбы с угрозами — оборудование DPI, которое должно быть за счет государства установлено на сетях интернет-провайдеров. Блокировки и отключения будут проводиться в России примерно так же, как в Беларуси. Но о полной готовности системы к отключениям говорить пока рано. Данных о том, сколько нового оборудования установлено, нет — зато известно, что работы по созданию IT-системы Центра мониторинга и управления сетью в рамках «суверенного рунета» не были проведены в срок, а плановые учения по испытанию этих систем несколько раз откладывались. 

Полностью поставить интернет под контроль — задача вряд ли решаемая, но по своему смыслу российская идея суверенной сети — это декларация вполне определенного намерения. Это политическая заявка России — пока утопическая — на то, что на смену многосторонней модели управления интернетом, которая представляет собой переплетение частных, общественных и государственных организаций и высокую степень саморегулирования, должна прийти централизованная модель управления интернетом в границах государств (подробнее см. работу Епифановой и работу Илоны Стадник). 

Однако есть важное, с точки зрения государств и их спецслужб, отличие нынешней эпохи от прежних тоталитарных времен. По-настоящему опасный для властей контент создают не зарубежные СМИ и не «иностранные агенты», а обычные люди внутри страны — когда видят взрыв дома, тайное строительство мусорного полигона или столкновения с полицией на улицах, объясняет «Медузе» Андрей Солдатов, соавтор (вместе с Ириной Бороган) книги об истории российского интернета «Битва за рунет». Видео, снятое обычным прохожим на обычный смартфон, может быстро распространиться в соцсетях и мобилизовать десятки тысяч людей. Эту «проблему» власти в России пытаются решить с помощью закона о предустановке приложений на мобильные устройства: идея в том, чтобы ограничить граждан в инструментах распространения роликов и сообщений. Пока, впрочем, вступление закона в силу отложили.

Всемирная суверенизация

К суверенизации интернета стремятся не только авторитарные государства. Конфликт между глобальными возможностями сетей и национальными интересами универсален. О некотором ограничении глобального интернета думают даже в Европе. Власти ЕС считают, что становятся все более зависимыми от американских и китайских технологий. «В усиливающейся борьбе между США и Китаем за технологическое превосходство Европа рискует стать пассивной стороной, — пишут авторы недавнего доклада „Европейский цифровой суверенитет“. — Европа не может больше полагаться только на силу своего регулирования, но должна стать самостоятельной технологической супердержавой. Судьи не выигрывают спортивные матчи». 

Один из ведущих исследователей «фрагментации» («балканизации», «суверенизации» — терминология пока не установилась) интернета Милтон Мюллер, профессор Технологического института штата Джорджия, разбирает тенденции к дроблению сети в книге «Распадется ли интернет?» (Mueller M. Will the Internet Fragment? Sovereignty, Globalization, and Cyberspace). «Государства не могут устоять перед искушением поставить свои сегменты интернета под национальный контроль. Но полный контроль недостижим, поскольку он входит в противоречие с техническими возможностями и экономическими интересами тех же государств». 

Белорусские IT-проекты, корректирующие деятельность национального государства и способные выявлять злоупотребления властей на выборах, вполне масштабируемы и воспроизводимы в других странах. Один из разработчиков платформы «Голос» заявил, что создатели программы собираются выложить ее в открытый доступ, чтобы их продуктом могли воспользоваться жители других стран. Эта инициатива вполне укладывается в описанную Мюллером логику общественной борьбы против национализации сети и превращения ее в архипелаг интернетов. 

Что еще об этом почитать 

Автор книги прослеживает истоки технологий, позже сделавших интернет возможным, до межвоенного времени и периода Второй мировой войны. Большая часть тех разработок осуществлялась за бюджетные деньги для решения оборонных задач. Малкомсон рассказывает, как американское государство «вышло» из интернета в 1980-е и 1990-е годы, но очень скоро «вернулось» туда с новыми задачами и национальными приоритетами. 

Авторы этого доклада анализируют китайскую и российскую модели управления интернетом. Китай уже более 20 лет развивает технологии цензуры одновременно с развитием сетевых технологий. Самые массовые социальные сети Китая — Weibo и WeChat — подвергаются агрессивной модерации, власти регулярно задерживают активистов за их онлайн-реплики. Российская модель, по мнению авторов, основана на гораздо более доступных и недорогих технологиях слежения и технологиях дезинформации. 

Это история современной России, поданная через историю освоения государством коммуникационных технологий. Бороган и Солдатов прослеживают на множестве примеров, как задачи контроля над обществом оказывались препятствием для развития технологий. Россия могла бы стать мировым лидером во множестве областей, связанных с коммуникациями и интернетом, но технологические прорывы осознавались властями как угроза безопасности. 

Максим Трудолюбов