Публичный дневник (15)

Продолжаю делиться с читателями портала некоторыми извлечениями из моего «публичного дневника», который начал вести с первых дней марта, когда вести о корона вирусе становились все тревожнее и тревожнее.

Как всегда, думаю о нас с вами до корона вируса и о нашем возможном будущем, после корона вируса.

15 мая

Сегодня собираюсь говорить о демократии.

И не просто о демократии, о древнегреческой демократии.

И не просто о древнегреческой демократии, об ее изнанке.

И не просто об ее изнанке, о конкретном человеке по имени Анит.

Всегда говорил, если вы хотите поверить в демократию, изучайте историю Древней Греции.

Если вы хотите разочароваться в демократии, вновь изучайте историю Древней Греции.

Одно вытекает из другого, одно невозможно без другого.

Если демократия самое живое из всех политических систем, которые придумало человечество, а мне думается, что это именно так, то у нее должны быть разные лики, в ней неизбежно должно быть и замирание, и разочарование, и усталость.

Если демократия самое живое из всех политических систем, которые придумало человечество, а мне думается, что это именно так, то в ней должны находиться силы по преодолению замирания, разочарования, усталости.

Оставим демократию, иначе мы так и не сможем вернуться к Аниту.

Анит был одним из трех обвинителей Сократа.

Был еще Милет, неудачный сочинитель трагедий, обозленный молодой человек.

Был еще Ликон, неудачный оратор, тоже обозленный молодой человек.

Но главным был Анит, постарше, богаче, влиятельнее, успешнее, идейнее, действующий сознательно, а не только потому, что обозлен.

Так что же такого «преступного» сделал старый Сократ (ему было 70, по меркам того времени, глубокий старец), что трое афинян подали на него жалобу в афинский суд, афинский суд принял это дело к исполнению, а голосами 360 афинян Сократ был приговорен к смертной казни?

О Сократе написано столько, что кажется и добавить нечего, но все-таки осмелюсь вернуться к обстоятельствам жизни и смерти Сократа, как иначе рассказать об Аните.

Начну с того, что это был самый закат V в. до н.э. (дальше, уточнение «до н. э.» опустим), и первый год IV в. (Сократа казнили в 399 году).

У мировой цивилизации было несколько переломных моментов, когда она резко меняла свои берега. V в. был настолько переломным, что не будет преувеличением, если мы признаем, в каком-то смысле это время стало началом современной цивилизации

… «в каком смысле?» - не будем отвлекаться, вспомним только про «осевое время» Карла Ясперса …

 Для Древней Греции, для древних Афин, в первую очередь, это были годы, когда интеллектуальная лава выплеснулась с огромной интенсивностью.

Что было до V в., Гомер, Пифагор, еще пара имен, что было после V в., Аристотель, Александр Македонский, еще пара имен, все остальные, философы, политические реформаторы, историки, драматурги, скульпторы, другие, вместились в этот век.

Середину V в., называют золотым веком демократии, или «веком Перикла».

Но греческая демократия, даже в свой золотой век, по определению не могла быть устойчивой. Пусть прозрели великую идею «жизни сообща», которая, как сверхплотная звезда, продолжает расширяться до сих пор, но как могла выжить идея «жизни сообща», даже если древние греки стали «политическими животными» (Аристотель), даже если политическая жизнь затмевала у них жизнь частную, приватную, даже если у них был разбужен демос, но при этом, еще не было открыто право, не придуманы социальные технологии, если, наконец, еще не найдены механизмы, чтобы сдерживать разрушительную энергию демоса.

Не стоит удивляться, что «золотого века» демократии хватило всего на несколько десятилетий, все стало разваливаться буквально на глазах, никто никого не слышал и не слушал, греки, «не знающие стыда» (Ф. Ницше), ополчились друг на друга беспощаднее, чем на врагов. А к этому прибавилось поражение в войне, и ужасающая чума, когда люди не успевали хоронить своих мертвых.

Одним словом, все смешалось, похлеще, чем в доме Облонских.

 А все это время, скажем так, как принято говорить в романах, уже несколько лет, ходил по Афинам странный человек. Он ходил там, где было наиболее людно, на площади, на базаре. Он был уже глубоким стариком, но по-прежнему был здоров и физически силен. Он был приземист, крепкие ноги, как два остова ступали по земле, отвислый живот, коренастая фигура, нос приплюснут (будто красивый греческий нос намеренно расплющили), лоб в полголовы, хитрющие глаза. Если природа умеет шутить, то она подшутила над знаменитым греческим каноном красоты.

Старик этот был совершенно неприхотлив, летом и зимой на босу ногу, одет во что попало.

Но этот странный человек, на протяжении многих лет, не просто ходил по Афинам, он над всеми откровенно издевался, он мог ужалить любого, кем бы он не был, настоящий овод, от которого нет спасения. Или просто шут, но которого не прихлопнешь, как того же овода.

Но на это ещё можно закрыть глаза, но за ним повсюду на площади, на базаре, следовала толпа молодёжи, - а среди них было немало детей достойных, всеми уважаемых, людей - которая улюлюкает вслед за этим старцем, веселится, бесчинствует.

И это в момент социального разброда, когда у граждан стал падать интерес к общественным делам, когда молодежь следовало воспитывать на хороших примерах, можно подумать, что этому старику безразлично то, что происходит вокруг, можно подумать, что ничто не в состоянии нарушить его душевный покой

При этом, этот дерзкий старик считал себя законопослушным человеком, который – хорош наглец -  бесплатно воспитывает молодежь законопослушности, считал, что он учит молодежь отличать ум от глупости, подлинность от притворства, а без смеха, при необходимости жалящего смеха, обойтись в этом случае невозможно.

Вернемся к Аниту.

Анит был влиятельной общественной фигурой, он владел кожевенными мастерскими, он был, как говорят сегодня «государственник», он считал себя «апостолом» демократии, демократия дала ему власть, и он не собирался от нее отказываться.

Вы скажите, что «государственник» и «демократия» несовместимы, что «апостол» и «демократия» несовместимы.

Вы скажите, что «демократия» на то и демократия, чтобы не быть каноном, что если демократия не допускает хаос, если она претендует на то, что она всем «управляет», то она и не демократия вовсе.

Хотел бы согласиться, но у демократии много ликов, и во все времена от ее имени будут говорить разные лица, в том числе такие, как Анит.

Демократия, как все живое имеет изнанку, и изменить это невозможно.

Попробуем трансплантироваться в Анита, стать Анитом.

Дадим ему слово:

«Демократия не анархия.

Представление, что государство для личности, а не личность для государства, типичный идеализм, так не бывает, если не жить сказками.

При демократии меньшинство подчиняется большинству, а не наоборот, запомним это.

Теперь о Сократе.

Скажите откровенно, разве нет у оснований утверждать, что этот старик растлевает молодежь, сеет среди молодежи неверие.

Разве нет у нас оснований утверждать, что этот старик всюду распространяет порчу, что он для общества опасен.

Разве нет у нас оснований утверждать, что этот старик дурной гражданин, попросту враг демократии, что его следует казнить.

Но мы эллины, мы не варвары, мы избранные среди народов, мы не можем действовать как тираны, спасибо демократии, у нас есть закон, у нас есть гражданский суд, мы подадим официальную жалобу, и пусть наши граждане, да, именно наши граждане, судят этого человека, публично, на глазах у всех».

И граждане засудили, законно и публично.

Сначала они проголосовали, признав виновным: за 281, против 220.

Сократ даже удивился, «220 против», 220 считают его невиновным?

Сократу оставалось согласиться с большинством, предложить выплатить штраф (богатые друзья помогли бы), публично поплакать, и его бы отпустили, сами граждане расчувствовались бы и были бы рады его отпустить, но Сократ не согласился, героическая поза была ему чужда, подыгрывать глупости он не намеревался, но еще больше боялся он выглядеть смешным, для старого человека, который не знает, сколько ему осталось жить, считал он, такое поведение унизительно и не разумно.

Он не собирался издеваться над гражданами, все 500 не могут быть глупцами, он искренне, со всем своим простодушием объяснял им, что за многолетнее бесплатное обучение молодежи, он заслуживает бесплатного обеда в Пританее, к которому согласно традиции приговариваются самые почетные граждане, включая победителей Олимпийских игр.

Можно представить себе, как неиствовал Анит после слов Сократа, теперь ему не трудно было убедить всех, что Сократ дерзок и опасен в своей дерзости, его нельзя оставлять на свободе.

Анита услышали. 79 человек, которые ранее считали Сократа невиновным, проголосовали за смертную казнь. Они, наконец, «прозрели», в чем заключаются интересы государства, и сколь опасны для общественного порядка, такие дерзкие люди, как Сократ. В итоге, 360 граждан проголосовали «за» смертную казнь (141 – «против») и Сократ был казнен.

Не буду дальше комментировать.

Только сам удивляюсь, когда распознаю «анитов» не только среди руководителей Президентской администрации, но и среди наших образованных граждан.

И еще раз удивляюсь «чуду» Древней Греции, которая не стала «музеем», а продолжает жить и задавать нам вопросы.

Очень странные вопросы, окончательного ответа на них нет, но только вновь и вновь отвечая на эти вопросы, можно самим не стать «музеем».

17 мая.

В условиях карантина, каждый день выхожу во двор, чтобы сделать небольшую прогулку. Законопослушен, на улицу не выхожу.

Вот на что обратил внимание. Стало тепло, долгие каникулы, дети играют во дворе.

Так и хочется сказать, мальчики играю в солдатиков, девочки играют в куклы, это так естественно, когда мальчики готовятся воевать, а девочки готовятся стать матерями.

Но на дворе XXI век, по миру прокатилась феминистическая революция, роли мужчины и женщины перестали быть полярными.

А у нас?

Во дворе, в котором гуляю, мальчики отдельно, девочки отдельно, мальчики играют в футбол, девочки не отрывают глаз от телефонов.

Во многих случаях жизни исхожу из формулы Льва Толстого, которую он сформулировал в дневнике, когда писал «Войну и мир»: «кто счастлив, тот и прав».

Будут эти мальчики «отдельно», девочки «отдельно», счастливы, ради бога, в чем их можно упрекнуть.

Но ведь любой здравомыслящий человек понимает, так не бывает.

Так не было в веке XIX, так не было в веке XX, что говорить о нашем веке, как можно удержать «отдельно» при нашем Интернете, при нашей моде, при нашей толчее в общественном транспорте.

Любой здравомыслящий человек понимает, кто-то из этих девочек (у мальчиков по-другому), взбунтуется, натура, образование, Интернет, влюбленность, и, если не найдет выхода своим чувствам, своей любви, взбунтуется, осмелится выйти на улицу с неприличным лозунгом, а мы будем в раздражении размахивать руками: «как такое у нас возможно», «у кого она училась», «с кого брала пример».

Отдадим должное времени, оно изменилось, мы только поворчим, и не наденем на эту девочку-девушку-женщину смирительную рубашку, не сделаем ей лоботомию, не сожжем на костре.

Но у нас хватит сил отравить ей жизнь.

Публичный дневник (16)

Публичный дневник (14)

Публичный дневник (13)

Публичный дневник (12)

Публичный дневник (11)

Публичный дневник (10)

Публичный дневник (9, продолжение)

Публичный дневник (9, начало)

Восьмая часть

Седьмая часть

Шестая часть

Пятая часть

Четвертая часть

Третья часть

Вторая часть

Первая часть