Публичный дневник (22)

Продолжаю делиться с читателями портала некоторыми извлечениями из моего «публичного дневника», который начал вести с первых дней марта, когда вести о корона вирусе становились все тревожнее и тревожнее.

Как всегда, думаю о нас с вами до корона вируса и о нашем возможном будущем, после корона вируса.

18 июня

Говорил, повторю, читаю умную книгу, смотрю, слушаю, умную передачу, останавливаюсь, начинаю думать о себе, начинаю думать о том, что происходит в мире, о том, что происходит у нас в стране.

Украинский интеллектуальный канал, передача о «рождении дисциплинарной Европы». Невольно останавливаюсь, поскольку такие понятия как «дисциплина», «Европа», «Голландия XVII века», неожиданно начинают соотноситься в моем воображении с нашими событиями «7 Июня», и с тем, как отреагировали на эти события наша власть и наше общество.

Пытаюсь сделать предварительный вывод, хотя, признаюсь, многое остается смутным, скорее догадываюсь, чем понимаю.

Глобальный мир превратил нас в одну большую деревню. Глобальная индустрия сделала нас похожими друг на друга, мы практически одинаково одеваемся, одинаково пахнем, одинаково питаемся, наши маркеты мало чем отличаются от европейских, различия конечно есть, но они скорее сословные и социальные, чем межнациональные. Благодаря Интернету мы оказались в едином информационном пространстве, даже «фейки» стали у нас общие, благодаря Интернету, проявившему солидарность к нам в условиях карантина, мы можем побывать на спектаклях Лондонского национального театра или Метрополитен-опера, можем посетить крупнейшие музеи мира.

Можно ли сказать, что глобальный мир и Интернет, сделали нас планетянами, что представление о европейской (евроатлантической) цивилизации, стало фактом истории культуры? Не будем торопиться, на мой взгляд, разрыв между нами не уменьшается.

Может быть все дело в том, что мы и европейские народы долгие века жили и думали по-разному в том же XVII веке, по-разному в XVIII веке, только в XIX веке наша думающая элита выбрала для нас путь «европейской интеграции», но до подлинной «интеграции» было еще далеко, в ХХ веке мы сблизились с миром, только в том смысле, что на нас обрушились те же беды, что и на весь мир, но, рефлексия на эти беды еще больше разделила нас, мы так и не осознали драматизм своего внеисторического существования в том веке, в XXI веке глобальный мир, казалось, завершил сближение, но только внешне, наш провинциализм виден невооруженным глазом. Да, мы стали «похожи», но не покидает ощущение, что это «похожи» напоминает горькую символику названия (и содержания) пьесы Рустама Ибрагимбекова «Похожий на льва»: про нас в полной мере можно сказать «похожие на европейцев» и каждый волен вычитать те смыслы, которые захочет вычитать.

Может быть все дело в «безмирности», о которой говорит Ханна Арендт (помните «тепло» за «свет»), называя это «варварством». Если нет публичного пространства, если семья и семейные отношения (околосемейная тусовка) заменяют весь мир, не покидает ощущение, что столь оскорбительные события «7 Июня» вызовут у нас гнев (не будем преуменьшать значение этого гнева), но не мысль, и только за ним поступок.

Сравните атмосферу вокруг событий «7 Июня» у нас в стране и вокруг событий «25 Мая» в США. Говорил, повторю, мне кажется перебором характер протестов в США, нисколько не защищаю конкретного полицейского в США, но, признаюсь, мне невольно хочется, чтобы в США начались митинги в защиту полицейских. А у нас? Не хочется защищать наших полицейских, потому что они никакие, они пешки, они служат «начальству», именно поэтому трудно их защищать, точно также как трудно их обвинять. Они местечковые, они продукт все той же «безмирности».

Еще один пример нашей «похожести» - «не похожести». Продолжаю перечитывать «Доктора Живаго» Бориса Пастернака. Главный герой романа, аристократ духа в условиях, когда рушатся все устоит не только политические, но и моральные, когда можно было бы озлобиться перед лицом «грядущего хама», вдруг признается: «в жизни состоятельных было, правда, что-то нездоровое. Бездна лишнего. Лишняя мебель и лишние комнаты в доме, лишние тонкости чувств, лишние выражения».

Невольно подумал, и тогда, в конце XIX - начале XX века, и сейчас в конце XX - начале XXI века, благодаря нефти, благодаря шальным деньгам, возможно, появилась «бездна лишнего» у наших «состоятельных», но можно ли сказать, что появились «лишние тонкости чувств», вряд ли, и тем более не мог появиться человек, который с печальной интонацией «аристократа духа» заговорил об этой «бездне лишнего», совершенно невероятно, чтобы его могли бы услышать, не сочли за безумца.

Теперь сформулирую свой предварительный вывод более или менее внятно, «европейская интеграция» оказалась нам не по зубам, разрыв все не уменьшается, и его проявление, прежде всего, вижу в том, что у нас не хватает мужества признать этот разрыв, будучи «похожими» легче всего найти «сучок в глазе брата твоего», чем признаться «в бревне в собственном глазу», тем более, когда об этом «сучке» кричат на каждом перекрестке

Когда это началось? Не знаю, мои размышления не претендуют на обобщения, в лучшем случае на то, что у моего читателя найдется свой отклик и мысль моя, трансформируясь, продолжится в моем оппоненте.

Вернусь к «дисциплинарной Европе», чтобы попытаться разъяснить свою мысль, прежде всего, самому себе.

Запомним, «дисциплина» - одно из ключевых слов Европейской цивилизации.

Почему же, если вдуматься, это слово обладает у нас негативным смыслом. Как мне представляется, потому что «дисциплина» для нас подчинение порядку, а порядок должен держаться на подчинении. Иначе говоря, дисциплина у нас синонимична запрету («qadağandır» любимое наше слово), запрет синонимичен насилию, насилие, осознанно или бессознательно, держится на убеждении, что только страх обеспечивает порядок, только страх обеспечивает дисциплину, страх и дисциплина, тем самым, максимально сближаются

... не знаю, кто и когда так нас напугал, что мы стали называть себе «qılınç müsəlman», т.е. те, которые не поймут, что такое порядок, и что такое дисциплина, пока не ударишь дубинкой по голове, или, по крайней мере, не пригрозишь этой потенциальной дубинкой ...

«Дисциплина» для европейской цивилизации имеет другой смысл

... привести контрдоводы моего заблуждения очень легко, примеры с легкостью найдутся от Римской империи до гитлеровских времен, и до современности, достаточно послушать самих европейцев, что они говорят сами о себе, но «трусость мысли» всегда готова предоставить нам удобные для нас аргументы ...

«Дисциплина» в европейском сознании, прежде всего, означает обучаться (непосредственный этимологический смысл с латинского), изучать какие-то дисциплины.

«Дисциплина», означает не просто обучаться, а самообучаться, в этом смысле, человек цивилизованный – это человек самодисциплины.

И здесь я подхожу к самому главному, к смыслу дисциплины как самоограничений, которые, более других, разъясняли стоики.

Есть ограничения и для человека как вида, и есть ограничения для человека конкретного в современных исторических обстоятельствах, переступить которые мы не можем, это не в нашей власти. И приняв эти ограничения как неизбежные, не тратя силы (и практические, и моральные), не загоняя себя в тупики, мы оказываемся более свободны в изменении того, что нам под силу.

Именно тогда мы можем избавиться от депрессий и разочарований.

Дисциплина может быть скрытым насилием, в таких случаях взрослый предпочитает дисциплину, только потому, что основательно напуган.

Дисциплина может быть свободой, когда общество ясно формулирует ограничения, человек как гражданин их сознательно принимает, забывает их, и позволяет себе дерзать в любимом деле

Теперь более органично можем перейти к двум вопросам, к Голландии XVII века, и к тому, почему без элиты подлинная дисциплина невозможно, а затем вновь вернуться к урокам событий «7 июня».

Об этом в следующий раз.

20 июня

Итак, продолжаю размышления о «дисциплинарной Европе», теперь на примере Голландии (Нидерланды) XVII века, который получил название «золотого века», продолжаю размышления о том, каковы истоки нашего разрыва с европейским (западным) способом мыслить и способом поступать, и как преодолеть этот разрыв.

Мысленно продолжаю спор с моим воображаемым оппонентом-скептиком, слышу его возражения: мы не раз убеждались, что реальная Европа отличается от придуманной, на расстоянии все воспринимается в «розовой дымке», памяти нельзя доверять.

Начинаю с этого воображаемого довода не случайно, в подобных вопросах, на мой взгляд, прячется причина (одна из причин) нашего разрыва с европейским (западным) способом мыслить и способом поступать.

В «западной» культуре (в «горячих» культура), жизнь развивается по лекалам исторической памяти, поэтому мы можем сказать, что как сохранилось в памяти, как запечатлелось, означает, что так и было. Такой была Древняя Греция, таким был Древний Рим, таким было Возрождение, таким были Нидерланды XVII века

В «не западных» культурах (в «холодных» культурах) жизнь развивается согласно традициям или мифам, поскольку те же традиции мифологизируются. В культурах, которые я назвал «теплыми» (и к которым отнес нашу культуру) жизнь строится по лекалам традиций, а история становится подобием декоративного обрамления, хотя не исключено, что возврат к исторической памяти (если он произойдет), взорвет изнутри консервативные традиции.

Вот почему столь важно для преодоления нашего бездумного скептицизма, с одной стороны, самодовольства и самоуничижения, с другой, думать о себе в проекции на европейский (западный) способ мыслить и способ поступать.

 «Запечатленное время» Нидерландов XVII века, начну с фигуры принца Оранского, сына Вильгельма I, положившего начало независимости Нидерландов.

Принц Оранский сохранился в исторической памяти, прежде всего, как военный реформатор. Он отказался от иностранных наемников, рекрутировал в армию собственных граждан, отправил офицеров обучаться в университеты, открыл первую в мире военную академию, усовершенствовал регулярную голландскую армию, в результате чего Нидерланды сумели победить своих более мощных соседей Испанию и Германию (после фактически «80-ти летней» войны).

Не случайно начал с военного реформатора и совсем не по той причине, что главным приоритетом для нас, сегодня, считаю войну. По своим убеждениям, остаюсь пацифистом, и, на мой взгляд, в Карабахском конфликте, далеко не все сделано для мирного урегулирования (к этому вопросу вернусь в одной из следующих публикаций).

Что касается того времени, война была тогда нормальным состоянием общества, и Нидерландам, только в войне с более сильными соседями можно было отстоять свою независимость. А отстоять независимость означало отстоять свою идентичности (защитить право сконструировать эту идентичность), не раствориться (не ассимилировать) в более мощных культурах, с более мощной идентичностью. Дисциплинарная армия нужна была не для того, чтобы отвоевать земли, а чтобы благодаря победе в войне создать дисциплинарное общество, внутри которого и стал возможен «золотой век».

На это хочется обратить внимание, – контрдовод, возвращающий нас к самим себе - поскольку в наших головах (за редким исключением) представление о войне рассматривается как аналог (точнее, сказать, как калька) «советской войны» против гитлеровской Германии, не случайно получившей название «Отечественной». Вспомним идеологемы той войны: «Родина-мать зовет», «все как один», «все для фронта», «победа любой ценой». В наших головах такой же милитаристский подход, «наша главная проблема», «должны стать едиными», «на время должны забыть о своих распрях, пока не победим врага», и мы даже не замечаем серьезной подмены, не защитить свою идентичность, свое место среди других народов, а «вернуть захваченные земли», фактически «отомстить».

Продолжаю задавать себе и вам вопросы: Чему учат в наших военных академиях, кроме чисто военных дисциплин? Знакомят ли с международными конвенциями, связанными с войной? Пытаются ли объяснить, что в современном мире победа любой ценой больше невозможна? Осмеливаются ли сказать, что по существу «Карабахская война» с обоих сторон напоминала «бой без правил»?

Вернемся к принцу Оранскому, которого относили к числу самых образованных аристократов Нидерландов своего времени: возникает, естественный вопрос, насколько это необходимо «главнокомандующему войсками», и насколько военные успехи имеют отношение к «золотому веку», расцвету торговли, науки, искусства?

Не берусь ответить на все эти вопросы, они выходят за границы размышлений внутри «публичного дневника» в границах блога, и выходят за границы моей компетенции, но на один момент, связанный с образованностью принца Оранского хотелось бы обратить внимание: он был учеником Юста Липсия – нидерландского гуманиста, историка, филолога, знатока классической латыни, философа, основоположника неостоицизма, который разрабатывал вопросы общественного сознания (позволил себе цитировать Википедию)

... любопытно представление Юста Липсия о «дружбе», как о факте существования сообщества интеллектуалов, но это особая тема, которой не буду здесь касаться ...

  Вокруг Юста Липсия формируется круг военных, художников, интеллектуалов, и они создают культуру, которая сначала меняет Голландию, потом распространяется на другие страны.

Формируется представление о достойной жизни, и об обществе достойных людей, которые готовы к постоянному самосовершенствованию, которые постоянно учатся самоуправлению, для которых труд означает создавать вокруг себя (семья, город, страна) культурный мир, а это, если учитывать природу Голландии, требовало невероятных усилий.

Если воспользоваться формулировкой культуры, «как возделанного человека в возделанном мире, то это в полной мере можно отнести к Голландии и к голландцам XVII века.

Украинский публичный интеллектуал Андрей Баумейстер, мыслями которого пользуюсь почти бесстыдно,

... сочтем это влиянием древних греков, которыми столь увлечен, и которые, по словам Ф. Ницше, «не знали стыда» ...

сверстывает различные явления, которые опосредуют друг друга, создавая систему, которая и позволила назвать это время «золотым веком» Нидерланд XVII века.

Мне импонирует этот список, хотя, признаюсь, превращаюсь в своего скептического оппонента, поскольку не могу скрыть свои сомнения.

В «списке» А. Баумейстера, это и принц Оранский, и Военная академия, и мужество не раствориться в более сильных соседях, и Юст Липсий, который учит философии стоицизма, и достойной жизни, которая невозможна без неторопливых бесед с другим человеком, – об этом уже говорил.

Далее, в этом «списке», «голландский сыр», продукт сложной технологии, который исключает торопливость, исключает немедленное потребление того, что только приготовил, продукт, который претендует на «возделывание» самих вкусовых рецепторов, иначе не сможешь оценить тонкий вкус «голландского сыра».

Далее, это произведения «голландской живописи», которыми украшали жилище мало-мальски состоятельные граждане. Вдумайтесь в эти цифры: в эпоху «золотого века» в Голландии было написано около 5 миллионов картин, причем голландская живопись этого периода сумела опоэтизировать сам «сор жизни», который до той поры считался не достойным кисти живописцев. 

Далее, это, с одной стороны, система каналов, которые пронизывают тот же Амстердам, а с другой стороны, развитое кораблестроение.

... Напомню, что Нью-Йорк вначале назывался Новый Амстердам, и что сам Петр I, работал плотником на голландских судоверфях ...

Это красота одеяний, о которых позволяет судить та же живопись, это изысканная мебель, это красота посуды, голландцы в этот период пытаются изготавливать свой «китайский фарфор».

Это строительство городов, которыми управляются самими гражданами, поэтому в городе обязательно должна быть Ратуша, одновременно как архитектурная примечательность, и как символ самоуправления, должна быть городская площадь, желательно Университет.

... когда едешь по Голландии на поезде, кажется в ней нет сел, одно сплошное урбанистическое пространство, и невольно задаешь себе вопрос, а где выращивается эта знаменитая голландская сельскохозяйственная продукция. А когда «путешествуешь» с помощью Википедии, понимаешь сколько в стране прекрасных маленьких городов, и они прекрасны по той причине, что строились не для туристов, а для самих себя ...

Наконец, это обязательное присутствие элиты, которая подобно древним жрецам сохраняет философию жизни, но в отличии от древних жрецов видит свою миссию не в том, что утаивать «сокровищницу тайн» и сохранять в неприкосновенности правящую власть, а в том, чтобы публично обсуждать и при необходимости изменять существующую «философию жизни»

... Невольно задумался, когда узнал, что современная конституция Нидерландов была принята в 1848 году – у нас еще не было газеты «Экинчи» - по инициативе короля, с одной стороны, и известного либерала (!), с другой, а согласно конституции 1983 года, граждане получили право на прожиточный минимум, и на многое другое ...

На этом поставлю точку, и только два коротких вывода, чтобы хотя бы задуматься над тем, как преодолеть разрыв с «дисциплинарной Европой».

Первое.

Начать мыслить, а для этого поднять статус мыслящей элиты, т.е. тех, кто не мимикрирует, не лжет, не притворяется, не угождает.

Второе.

Достоинство - достойный гражданин, достойная власть, достойный полицейский, достоинство как внутреннее самоощущение человека – вполне достижимо, если поверить, что это достижимо.

24 июня.

Интервью Виктора Бабарико, кандидата в президенты Республики Беларусь, посмотрел по рекомендации своего молодого коллеги Рашада Ширина.

В. Бабарико оставил впечатление умного, образованного, спокойного человека, сделавшего свой выбор после серьезных размышлений, и готового отстаивать свой выбор. Разительный контраст с Лукашенко, который бравирует своей «народной» закваской, откровенно играет роль «батьки», и в силу своей необразованности (и в силу этого, самоуверенности) не понимает анахронизм такой системы правления.

Ход президентских выборов в Беларуси позволяет сделать, по крайней мере, два вывода, имеющих значение не только для Беларуси.

Первый вывод.

Р. Ширин по несколько месяцев жил в стране, будучи наблюдателем на выборах, хорошо знает политическую ситуацию в стране, и, по его мнению, белорусы народ уравновешенный, и аналога «Майдана» в Беларуси ожидать не следует.

От самого же Р. Ширина, а он, в свою очередь, от своих белорусских коллег, узнал, что за последние месяцы, ситуация в стране внезапно (внезапно?) изменилась. Страна будто ожила после долгой спячки, достаточно сказать, что люди выстраивались в очередь, чтобы заполнить подписные листы кандидата В. Бабарико, и число подписавших уже достигло 300 тысяч (не буду касаться других кандидатов).

Какие же выводы можно сделать из ситуации в Беларуси, которая для многих оказалась неожиданной.

Можно ли посчитать, что Р. Ширин и его белорусские коллеги ошибались, когда считали народ Беларуси остается покорным воле «батьки»?

Разумеется, нет.

Во-первых, любые обобщения, даже если они верны, имеют свои ограничения во времени и пространстве: точнее сказать они верны в том или ином хронотопе (единство «хроноса», исторического времени, и «топоса», географического пространства). При изменении хронотопа, они могут измениться (а могут и не измениться).

В конкретном «хронотопе» мы были вправе сказать, что самоощущении белорусов, политическая риторика «батьки», информация о происходящем в мире, и много другое, взаимоуравновешивали друг друга, системе удавалось гасить возникающие противоречия.

Извне трудно судить, что изменилось в Беларуси, и когда начались эти изменения. Может быть все дело в том, что глупая, ни на чем не основанная (только на собственной ограниченности), самоуверенность «батьки» в период пандемии вызвала раздражение населения, может быть люди просто психологически устали от 26-ти летнего правления одного человека, возможно, были другие причины, которые, в какой-то момент, синхронизировали «колебания» или «возмущения» (в синергетике подобные процессы описаны довольно подробно).

Так или иначе, приходиться констатировать, что-то изменилось, в чем-то Беларусь все та же, какой она была 10, и 20 лет тому назад, но в чем-то она стала другой, и это необратимо.

Во-вторых, на мой взгляд, одно из великолепий жизни (мира, страны, человека) состоит в том, что она непрогнозируема и неожиданна.

Приведу два примера, казалось бы, очень далеких друг от друга.

Лев Толстой намеревался написать моральный роман, чтобы заклеймить измену женщины, а написал о том, что подлинная женщина (не буду «расколдовывать» эту подлинность) никогда не вмещается в нормы «пристойности», которые навязывает ей общество. Кто знает, может быть «Анна Каренина» внесла такую смуту в его беспокойную душу, что все кончилось уходом из Ясной Поляны.

Квантовая физика готовит нас к жизни в «квантовом мире», в котором нет ничего устойчивого, где даже от такого привычного глагола, как глагол «to be», лучше отказаться, мы сопротивляемся, привыкли жить в мире, где все устойчиво, где легко сказать «белорусы» (есть) такие, «азербайджанцы» (есть) такие, и каждый из нас уверен, что знает самого себя.

Великолепие жизни в том, что человек (страна, нация) был покорным, и вдруг перестал быть покорным, что человек уравновешенный и даже осторожный, вдруг начинает тяготиться своей уравновешенностью и осторожностью, он делает выбор в пользу поступка, понимая, что это опасно, и его близкие (все те же белорусы) вдохновляют его на этот поступок.

В-третьих, история цивилизация долго шла к тому, что «руководитель» должен быть «президентом» («идущий впереди»), а не «монархом» (возвышенный над всеми), что «руководитель» должен быть «эффективным менеджером», а не «авторитетом», решения которого принимаются без обсуждения.

Но дело в том, что история цивилизации не в состоянии отменить народную потребность в «монархе», «батьке», «авторитете» («воровской авторитет», или «мафиозный авторитет» неискоренимы) и они будут возникать (репродуцироваться) каждый раз, когда цивилизационные технологии (право, выбор, разделение властей, местное самоуправление, пр.) будут давать сбои и будет побеждать «народная риторика»

... Роман Б. Пастернака «Доктор Живаго», не жалует «господ», но в какой-то момент позволяет себе такую печальную иронию: «господа виноваты уже в том, что не сказали во всеуслышание, что человек произошел от обезьяны» ...

Ситуация в Беларуси, как я ее понимаю, говорит о том, что многие люди, кто-то сознательно, кто-то бессознательно, стали понимать система правления «батька – все остальные» давно выдохлась, с каждым годом она становится все менее и менее эффективной, остается вопрос, на который не берусь ответить, насколько в обществе сложилось понимание того, что именно «образованный класс», который выступает от имени «истории культуры» и «истории цивилизации», отдает власть «народу», если под «народом» понимать различные группы интересов, функционирующие в правовом пространстве, в то время, как «батьки», как правило, видят в «народе» фольклорно-былинный смысл.

Второй вывод.

Прогнозировать как будут развиваться событий в Беларуси очень трудно.

Бывают ситуации столкновения старого и нового, когда самый осведомленный, компетентный человек (естественно, себя не отношу к их числу) не в состоянии вычислить конечный результат. Скорее всего, это не под силу и мощному компьютеру, который будет располагать множеством цифр, статистических выкладок, различных точек зрения.

Но я убежден в одном, - допускаю, что все дело в моем романтизме, хотя думаю, что в подобных вопросах без элементов романтизма, т.е. веры, не подкрепленной убедительными, рациональными аргументами, невозможно – то, что происходит сегодня в Беларуси, уже результат, независимо от результатов выборов 9 августа.

Эпоха «Батьки» завершилась, хотя нельзя исключать, что подчиненные ему силовые структуры продлят агонию системы еще на несколько лет.

Понимаю, человеку хочется увидеть результат «здесь и сейчас», понимаю человеческое нетерпение, человеку трудно ощутить себя в Большом Времени.

Нам не дано увидеть Будущее, но это, если вдуматься, великое благо, поскольку во всех случаях оно окажется не таким, как мы его представляли. Главное, чтобы мы сделали то, что могли сделать, остальное не в наших силах.

Главное, что нам дана возможность придать смысл собственной жизни, особенно если нам повезло «посетить сей мир, в его минуты роковые» и «заживо, как небожитель, из чаши их бессмертье пить».

P. S.

Все, что происходит в Беларуси, имеет самое непосредственное отношение к тому, что происходит в Азербайджане. Не буквально, не на уровне внешней конъюнктуры, а там, где они и мы, почти в равной степени пытаемся воссоединиться с цивилизованным миром, а для этого приходится, капля за каплей выдавливая из себя принадлежность к империи, которая продолжает держать в плену сознание многих из народов, ей принадлежавших.

Публичный дневник (23)

Публичный дневник (21)

Публичный дневник (20)

Публичный дневник (20)

Публичный дневник (19)

Публичный дневник (18)

Публичный дневник (17)

Публичный дневник (16)

Публичный дневник (15)

Публичный дневник (14)

Публичный дневник (13)

Публичный дневник (12)

Публичный дневник (11)

Публичный дневник (10)

Публичный дневник (9, продолжение)

Публичный дневник (9, начало)

Восьмая часть

Седьмая часть

Шестая часть

Пятая часть

Четвертая часть

Третья часть

Вторая часть

Первая часть