Интеллектуальная элита и власть: притяжение и отталкивание

Невежественный человек не тот, который мало знает, ничего постыдного в этом нет. Невежественным следует назвать того человека, который не знает границ своего «незнания» и позволяет себе судить о том, в чем плохо разбирается. Спорить с таким человеком бесполезно, всё равно не услышит.

Не собираюсь спорить с г-ном Гурбанлы, бесполезно, но дело в том, что он не частное лицо, он постоянно занимает те или иные официальные должности, и не столько высказывает собственную точку зрения (даже если она у него есть), сколько высказывает официальную точку зрения власти. А в таких случаях образованная прослойка общества, или, если хотите, интеллектуальная элита, обязана высказывать собственную точку зрения.

Разъясню свою позицию

В обществе должна существовать оппозиция, которая публично, указывает на промахи власти, пытается доказать, что она, оппозиция, в состоянии более успешно выполнять функцию власти, и стремится легально, не прибегая к силовым методам, заменить существующую власть.

У интеллектуальной элиты иное видение общественных проблем и иные способы достижения своих целей. Её критика власти, не исключает, сотрудничество с властью. Под сотрудничеством я не имею в виду попытку спрятаться за власть, получить выгодные предложения от власти, и пр., я имею в виду такое сотрудничество, когда каждая из сторон не переступает границы собственной легитимности с одной стороны, достоинства (гражданского, профессионального, просто человеческого) с другой.

Не является ли это идеализмом, даже утопизмом?

Не думаю, хотя отдаю себе отчёт, что в тех или иных реальных условиях (во многом, это относится и к нашей политической реальности) возможности сотрудничества ограничены, поскольку власть под сотрудничеством понимает лояльность к власти, поддержку всех её решений.

Следует иметь в виду, что если политическая власть стремится к абсолютному контролю над обществом, если под «политикой» она понимает политическое маневрирование, то рано или поздно (это «поздно» может продолжаться десятилетиями, но рано или поздно наступает), она окажется в полной общественной, и, соответственно, политической, изоляции. Так вот, на мой взгляд, интеллектуальная элита, должна помогать власти и обществу избегать политических потрясений, в результате полного разрыва между властью и обществом.

Могут возникнуть и другого рода сомнения

Опыт ХХ века показывает, что самые тиранические режимы ХХ века (коммунизм и фашизм) находили идеологическую поддержку среди интеллектуальной элиты. Опыт XXI века (достаточно вспомнить происходящее в соседней большой стране) показывает, что нередко интеллектуалы во власти оказываются носителями циничного сознания, которое рассматривает общество как инструмент манипуляции. 

С этим приходится согласиться, но подобные примеры говорят только о том, что сотрудничество с интеллектуальной элитой, не гарантия успеха, сама интеллектуальная элита может быть носителем тиранического сознания как правого, так и левого толка, и пр. Речь идет только о том, что подобное сотрудничество, во-первых, пусть необходимый, но только первый шаг в решении общественных проблем, во-вторых, как власть, так и интеллектуальная элита, не должны монополизировать общественное сознание.

Демократия и есть система, которая должна препятствовать любой монополии на общественное сознание: никто не может говорить от имени всех, минуя демократические институты.   

… существует ли магистраль истории?

Г-н Гурбанлы высказывает следующую мысль:

Есть «большие державы», они же «великие державы», они же «западные страны», цель которых «смешение культур», создание «единой религии»,поэтому «мы» должны «укреплять инстинкт сохранения своих ценностей» (?!).

Такие упрощения («они», которые намереваются нас поглотить, «мы», которые вынуждены обороняться) непозволительны даже не уровне школьников старших классов, но поскольку они высказаны чиновником высокого ранга, приходится повторять общеизвестное.

Во-первых, в подобных рассуждениях обязательно должно учитываться историческое время. «Извечные враги» такая же мифология, как и «извечные друзья». Неловко говорить об этом в XXI веке, когда такие понятия как «неопределённость», «вероятность», «размытые множества» и многое другое, вошли в школьную программу.

Во-вторых, «они» и «мы» есть наследие колониального и постколониального периода развития мировой истории, когда обретение независимости сопровождалось (почти неизбежно) пафосом придания «сатанинских» черт, народам, которые их колонизовали. В современном мире подобный пафос «детской левизны» становится тормозом общественного развития.

В-третьих, глобальный век говорит не только о том, что взаимодействие между народами и культурами стало более интенсивным, но и о том, что глобальный век стал следствием магистрали истории, в которую вовлечены различные народы и культуры.

В этом смысле мы можем сказать, что достижения древневосточных цивилизаций (Индия, Китая, прочие) для всех, античность существует для всех, древнегреческая демократия для всех, римское право для всех, сохранение мусульманской культурой древнегреческого наследия для всех, Ренессанс для всех, коперникианский переворот для всех – перескакивая через многие звенья – постиндустриальная эпоха для всех, информационные технологии, Интернет, для всех, и прочее, и прочее.

Оставаться сегодня вне магистрали истории, не просто нелепо и провинциально, но и опасно, судорожно боясь потерять «инстинкт сохранения своих ценностей» оно означает, что условное «мы» потеряли не «инстинкт сохранения своих ценностей», а просто инстинкт самосохранения.

В-четвёртых, условное «мы»… при всей ясности этого «мы», обыденным сознанием оно воспринимается как нечто такое, что само собой разумеется, это «мы» таит в себе много загадок и много подводных рифов …

должны рассматриваться, анализироваться, внутри этой магистрали истории, и сохранить себя, свою специфичность, оно может только будучи вовлечённой в магистраль истории. В противном случае, оно останется «фольклорным народом» (к этому мы еще вернемся), который, в лучшем случае способен привлекать других своей «экзотикой».

Попробуем разобраться в том, как исторически мы вовлекались в магистраль мировой истории.

«Мы» внутри магистрали мировой истории

На первый взгляд, история наука о прошлом, а прошлое это то, что уже случилось, что измениться не может, не должна меняться и история, как наука о прошлом. Однако все не так просто.

Попробуйте несколько раз рассказать о том, что произошло с вами не далее, чем вчера. В зависимости от того, насколько вчерашнее событие значимо для вас, кому вы рассказываете, каков ваш эмоциональный настрой, и многого другого, вы будете рассказывать (конструировать) ту или иную версию из множества возможных.

Приблизительно тоже самое происходит с историей. Особенно если речь идет о переходном периоде, когда от того, каким мы увидим это «прошлое» зависит, как мы будем развиваться в настоящем. Многое зависит от рассказчика (профессия, квалификация, и пр.) и от того, как он маркирует это «переходное время», как «постсоветское», «постколониальное», «обретение независимости», или как-то иначе.

Существует представление – на уровне обыденного сознания оно достаточно распространено – что наиболее «объективными» должны быть профессиональные историки, если они на самом деле профессионалы. На самом деле, профессиональные историки пишут свои тексты на основе критического анализа исторических источников, но это не мешает им оставаться современниками и конструировать то или иное историческое прошлое.

Если внутри этих кратких рассуждений (а для более полных рассуждений требуется не только одна статья, не только одна книга, не только один человек) обратиться к нашей истории на всех ее уровнях (а это дело не только профессиональных историков, и не только интеллектуальной элиты, но и всех думающих людей), то по существу имеем две «истории», которые принципиально отличаются друг от друга, хотя открыто это не признается.

Одна история, назовем ее «официальной историей», по существу является придатком идеологии властей. Хотя эта история и апеллирует к тысячелетней истории Азербайджана, она мифологизирована вокруг 1969 года, и хронология в данном случае чистая орнаментальность («ориентализм»). На эту историю должны работать официальные институты, на эту историю должны работать все как школьные, так вузовские учебники Азербайджана.

… Г-н Гурбанлы отдает себе отчет, что когда он говорит о религии, и об «инстинкте сохранения национальных ценностей», он опирается на «официальную историю» …

Вторая история, назовём её собственно «историей» в истинном ее значении, имеет свой концептуальный центр

…Этот «центр» не будет мифологизирован до тех пор, пока наше развитие будет рассматривать его внутри исторического процесса, которые задает вопросы, а не предлагает готовые ответы …

Я имею в виду пятидесятилетний период, приблизительно с 1870 по 1929 годы.

Это период стал нашим приобщением (может быть точнее, «припочкование») к магистрали мировой истории, к магистрали развития мировой цивилизации. Достаточно сказать, что в начале этого периода стоит фигура Гасанбека Зардаби, с деятельностью которого связана наша первая газета, первая светская школа, первый спектакль, участие азербайджанцев в парламенте (Дума и Управа), и многое другое.

В этой «второй» истории (уже без кавычек) много серьезных имен, много серьезных книг, есть специальные сайты, которые активизировались к 100-летию АДР, но им предстоит, возможно самое главное.

Во-первых, не становиться придатком идеологии властей, она зачастую не может освободиться от тех или иных проявлений националистической идеологии.

Во-вторых, совершить своеобразный коперниковский переворот в понимании своей истории, и считать своей главный задачей критический анализ прошлого, который в наших условиях не может не быть болезненным («безжалостное осмысление прошлого» как говорил Т. Адорно).

Наш XIX и XX века, наш продолжающийся XXI век, были и остаются очень трудными. Но только освободившись от ложных иллюзий о самих себе, мы сможем нормально развиваться.

… «ориентализм» насильственный и добровольный

Термин «ориентализм» получил широкое распространение благодаря книге Эдварда В. Саида «Ориентализм». Основная мысль Саида состоит в том, что ориенталистский «Восток», по существу придуман Западом, ориентализм – символ европейской власти над Востоком.

Кроме всего прочего «ориентализм» означает, что красиво, изящно, изысканно – можно продолжать нанизывать эпитеты – только нет саморефлексии, что-то вроде «немых» культур.

Не будем спорить с Саидом. Это было, это есть (высокомерие, мессианство, и пр.), но есть и многое другое, в конце концов книга Саида получила широкое распространение именно на Западе, там она стала частью многочисленных «study», связанными с постколониальными исследованиями. Вопрос в другом.

Можно сколь угодно обвинять Запад в том, что он открыл «Восток» в ориенталистском ракурсе. Но кто может объяснить, почему многие культуры развивающихся стран в антизападном порыве ориентируются на «ориентализма» (случайная тавтология не лишена смысла)? Почему мы планомерно и настойчиво представляем свою культуре в мире, как «ориентальную»?

Никто не спорит, любой народ должен знакомить мир со своими достижениями, для этого существуют различные биеннале, международные фестивали, конкурсы, и прочее. Но, прежде всего, каждый народ, каждая культура должны самораскрываться перед миром. В противном случае, они обрекают себя на ориенталистское самораскрытие перед миром.

К сожалению, это относится и к той культуре, которая в равной мере навязывается властями и разделяют некоторой частью нашей интеллектуальной элиты.

Приведу пример с Узеиром Гаджибековым.

У нас есть все основания назвать его гением азербайджанской культуры, но при этом следует взять на себя труд и объяснить себе и миру, что мы имеем при этом ввиду.

Я бы акцентировал два момента (разумеется, культурологи и музыковеды, могут дополнить, углубить и расширить этот список).

Первое.

«Аршин мал алан» и «Мешади Ибад» - наши самые архетипические произведения. Они возвращают нас самим себе, они наши грезы и наша культурная терапия во все времена. Несколько утрируя, могу сказать, что после «Аршин мал алан» и «Мешади Ибад» мы стали азербайджанцами, поскольку наше коллективное бессознательное воплотилось в художественный текст (использую теорию К. Г. Юнга).

Второе.

И как композитор, и как деятель культуры У. Гаджибеков проложил мосты нашей аутентичной музыкой, которая, во многом, оставалась фольклорной и классической западной музыкой. Это было не просто, он сомневался, сжигал написанное, порой заблуждался (как с идеей перевода музыки на «азербайджанский»), только в одном он был уверен: есть магистраль развития мировой культуры, есть магистраль развития мировой музыки, и мы должны освоить этот музыкальный язык и эти музыкальные институты (симфонический оркестр, опера, консерватория, и прочее).

Мы же придумали ярлык «гениальный композитор», нам он кажется достаточным, и не можем понять, почему его не слышат в мире.

Какой же вывод можно сделать из моих слов? Мы должны рассказывать миру (ясно, что у «мира», о котором говорю, есть свои градации), что мы имеем в виду под словами «наш гений». Да, но не только.

Другая возможность, наша музыка, наш театр, возможно и наше кино, должны демонстрировать, что творчество У. Гаджибекова не музей, и не архив, что как подлинная классика оно в состоянии меняться вместе со временем, являться в различных интерпретациях, в том числе самых авангардных.

На этом я ставлю точку, хотя зеркало «ориентализма» далеко не исчерпывается тем, что я сказал.   

Послесловие

Интеллектуальная элита не обязательно должна быть представлена во власти. Высокопоставленный чиновник не обязательно должен быть интеллектуалом. Но он обязательно должен знать границы своего незнания, не позволять себе рассуждать о том, в чём не разбирается.

Все это может привести к тому, что общество будет топтаться на месте. Это в лучшем случае …