Цена Асада

Сегодня Путин приказал начать вывод основной части российской военной группировки из Сирии, заявив, что задачи, поставленные перед Министерством обороны, в целом выполнены.

Сразу скажу, что решение о выводе войск я одобряю, а вот к задачам и тому, насколько они вообще выполнены, есть серьезные вопросы.

Напомню, что ввязываясь в сирийскую мясорубку, Россия преследовала несколько очевидных целей:

 — Создать повод для возобновления отношений с Западом — «давайте начнем дружить против ИГИЛ (террористическая организация, деятельность которой запрещена в России — „Росбалт“) и забудем (хотя бы на время) Крым, Украину и сбитый Боинг, а вместе с ними — санкции».
 — Поднять градус напряженности на Ближнем Востоке и поддержать этим падающие котировки нефти.
 — Обкатать новые типы вооружений в реальных условиях и показать, что российская армия вполне боеспособна.
 — Нанести решительный удар по международному исламскому терроризму в лице ИГИЛ (в редких перерывах между ударами по сирийской оппозиции).
 — Поддержать политического зомби Башара Асада, в перспективы которого не верит даже он сам.

Давайте посмотрим, какие из этих задач удалось решить.

Санкции никуда не делись. Основной их удар был направлен на кредитный рынок — с 2013 года России никто не дает взаймы. В начале февраля ​Россия решила попробовать обойти это ограничение и направила 25 иностранным банкам заявки на организацию возможного размещения евробондов в 2016 году.

Это заманчивое предложение получили Barclays, BNP Paribas, Bank of America Merrill Lynch, Bank of China, Wells Fargo, Goldman Sachs, J.P. Morgan, Deutsche Bank, Industrial and Commercial Bank of China, Crédit Agricole, Credit Suisse, Landesbank Baden-Wuerttemberg, Morgan Stanley, Mizuho Financial, Nomura, Citigroup, Societe Generale, Scotiabank, TD Securities, China Construction Bank, Agricultural Bank of China, HSBC, RBC Capital Markets, UBS, UniCredit и три российских банка.

25 февраля американские власти порекомендовали банкам отказаться от этой затеи, а буквально вчера к этим рекомендациям присоединилось руководство ЕС, так что вопрос можно считать закрытым, денег нам не видать.

Нефть немного отскочила от минимумов, но на начало операции она стоила $48,37 за баррель, а вчера — $39,7, при этом потенциал роста исчерпан и возможен новый откат в район $30 (благодаря нашим иранским друзьям, кстати). В общем, с нефтью тоже не задалось.

Что касается продемонстрированной военной мощи, то тут тоже не все однозначно. Да, российские ВКС опробовали почти весь набор доступных им вооружений и это, в целом, неплохо. Жаль только, что использовались новейшие бомбы и ракеты преимущественно против сирийской оппозиции, а не ИГИЛ. А хуже всего то, что под наши удары слишком часто попадали мирные жители, больницы и школы. Боюсь, что репутационные потери могут оказаться существеннее, чем бряцанье железками.

ИГИЛ если и стал себя чувствовать хуже, то, во-первых, не принципиально, а, во-вторых, не благодаря нашим усилиям.

Асад жив. Как минимум, эта задача выполнена, хотя его политическое будущее и предопределено: от власти его отстранят либо политическими инструментами, либо военной силой, но остаться президентом Сирии ему не удастся в любом случае.

Спасая Асада, мы потеряли сбитый турками Су-24, взорванный террористами Airbus A321, а вместе с ними — сразу две страны из числа вполне к нам до этого лояльных: Турцию и Египет. Особенно неприятна ситуация с Турцией — нас объединял не только туризм, но и развитые экономические связи.

Это с Турцией мы собирались строить «Южный поток», а теперь она восстанавливает отношения с Израилем (чтобы наладить поставки газа из этой страны), готовится к объединению Кипра (чтобы пустить через греческие воды газопровод), договаривается с Азербайджаном о строительстве Трансанатолийского газопровода (TANAP), увеличивает поставки из Ирана и Катара, то есть планирует полностью отказаться от российского газа. А это значит, что мы потеряем рынок объемом около 30 миллиардов кубометров газа в год. В деньгах это примерно минус $5 миллиардов экспортной выручки.

Добавим к этому расходы на саму военную операцию за пять с половиной месяцев и 9000 боевых вылетов, о которых отчитался Шойгу (считать будем по минимуму):

 — $6 млн — стоимость сбитого Су-24;
 — $18 млн — фонд оплаты труда персонала военной базы;
 — $52 млн — залп из 26 крылатых ракет «Калибр» ко дню рождения Путина;
 — $45 млн — техническое обслуживание авиапарка, по $5000-10000 на каждый час полета;
 — $63 млн — авиационное топливо, 11 тонн на одну полную заправку Су-35 (без стоимости доставки в Сирию);
 — $540 млн — боеприпасы, по 2 самых дешевых бомбы на вылет.

Итого: $724 млн минимум, а если посчитать более дорогие боеприпасы, оборудование базы, затраты на ее поддержание в работоспособном состоянии, стоимость переброски грузов, и все, что в процессе потеряно, уничтожено и украдено, то цифру можно смело умножать на два.

Исходя из этого, прямые затраты на спасение президента Асада можно оценить в $1,5 млрд, а косвенные потери от испорченных отношений с Турцией минимум в $5 млрд ежегодно с того момента, как они начнут вытеснять нас со своего газового рынка.

Минимум — потому что кроме газового экспорта мы уже начали терять деньги на замещении турецкой сельскохозяйственной продукции и одежды другими поставщиками по политическим соображениям.

Для сравнения: $1,5 млрд это больше, чем выделено в федеральном бюджете на охрану окружающей среды, поддержку ЖКХ или спорт и сопоставимо с ассигнованиями на поддержку отечественной культуры и кинематографии. А $5 млрд это чуть меньше, чем выделяется на всё отечественное здравоохранение. Стоит ли шкура Асада таких денег — решайте сами.

Вадим Жартун