Публичный дневник – 2 (35)

Завершаю свои извлечения из своего блога, который веду в последние годы.

Сопрягая времена, решил включить в последний текст размышления о смерти и свои странные мысли, которые посетили меня недавно, после выхода из больницы.

Остается поблагодарить моих читателей, которых пытался не разочаровать. Судить им насколько мне это удалось.

20 сентября 2021 года.

Все чаще размышляю над странным парадоксом, чем дальше мы уходим от советских времен, тем ближе к ним оказываемся. Своеобразный бумеранг. Политическая риторика антисоветская, политическая практика в сущности советская. Освобождение от внешней колонизации (не будем задавать неудобных вопросов, предположим это освобождение произошло) обернулось на практике углублением внутренней колонизации.

… Использую мысль профессора Кембриджского университета Александра Эткинда (смотри его книгу «Внутренняя колонизация. Имперский опыт России»), которая стала для меня почти откровением. Тот случай, когда о чем-то смутно догадываешься, а другой говорит об этом ясно и внятно ...

Может быть всё дело в наших головах, может быть за долгие десятилетия мы настолько свыклись с советским опытом, что почти бессознательно продолжаем репродуцировать его вновь и вновь? Не знаю, до конца разобраться не в состоянии.

Возьмите политическую жизнь начала 1990-х годов. Кто-то назовет ее шальной, неуравновешенной, сумасбродной, не буду спорить, в чем-то согласен, хотя во-многом думаю иначе. Но никто не будет спорить, что она не была продолжением «советского», она яростно, пусть во многом, наивно, неумело противопоставляла себя всему «советскому», что такое «демократия» в те годы мало кто понимал, но несомненно пафос той «демократии» был антисоветский.

Оставим политику, «политическое» - тема сложная, многоаспектная, предполагающая различные точки зрения, остановимся на культуре (в зависимости от подходов, политику можно рассматривать как составную часть культуры, а можно говорить о культуре, абстрагируясь от политики).

Если вновь вернуться к противопоставлению советское –антисоветское, то мы, во-многом, являемся наследниками советской моностилистической культуры. Во-многом мы сохранили советско-номенклатурные способы управления культурой.

Не будет преувеличением, если мы скажем, что точно так же, как в советские времена, у нас сохранилось некоторое доктринальное ядро, не подлежащее публичности, которое соединяет в себе административные функции, монопольное финансирование и экспертные оценки. Финансовые возможности этого «ядра», делают его привлекательным для многих художников (композиторов, режиссёров). Сохранение такого анахронизма советских времён, как «звания», и его продолжающаяся привлекательность для деятелей культуры, как раз функционально оправданы зоной притяжения подобного «доктринального ядра». И то, что в советские времена инициировалось социалистической идеологией, в постсоветские времена (по крайней мере, в Азербайджане) маркируется как идеология «государственных интересов» (milli maraqlar).

Одним словом, не верьте календарям, у нас хронически продолжаются советские времена.

28 сентября 2021 года.

Мы всегда живем в настоящем, всегда живем «здесь и сейчас», но одновременно втягиваем, всасываем в настоящее наше прошлое, и, осознанно или не осознанно, конструируем будущее, исходя из прошлого, которое проходит через настоящее.

В зависимости от того, насколько нам удается не просто запомнить, разговорить прошлое, обращаться к нему, анализировать вновь и вновь, зависит насколько глубоко или поверхностно наше настоящее, и какое будущее мы сами себе готовим.

Все это понятно, ничего нового я не сказал, но, увы, случается «настоящее» забывает или отворачивается от прошлого, мнит себя над всеми временами, упивается своим всемогуществом, и не задумывается над тем, чем может обернуться такое «настоящее», в реальном и не столь отдаленном будущем.

Обо всем это невольно подумал, когда собирал свой архив (годы торопят), наткнулся на свою публикацию в блоге от 3 ноября 2009 года под характерным названием «Турция – стратегический партнер? Братский народ?» и обратил внимание на помещенную в тексте фотографию (помещенную не мной, редакторами «Азадлыг», где в те годы публиковал свой блог): «жители турецкой Бурсы протестуют против запрета проноса Азербайджанского флага на стадион».

Прошло совсем немного времени, каких-то 12 лет, можно сказать продолжается вчерашнее настоящее, но уже вспоминается с трудом. Настоящее со своими фанфарами вытеснило прошлое.

Насколько помню в тот год должна была состояться официальная встреча по футболу сборных Турции и Армении, президенты обоих стран решили воспользоваться этой футбольной встречей в дипломатических целях.

Не собираюсь давать политическую оценку происходившему тогда и происходящему сейчас, не собираюсь злорадствовать по поводу событий, происшедших 12 лет тому назад, история – дама капризная, еще неизвестно, что произойдет с нами через те же 12 лет.

Я о другом.

Политическая конъюнктура – вещь преходящая, и не стоит торопиться придавать ей глубокий исторический смысл. Во все времена живут разные времена, история не всегда сводится к политике (и, насколько могу судить, с веками все меньше и меньше) и только в больные времена политикам удается зомбировать население своим всемогуществом.

Не раз говорил, повторю, не знаю мы с Турцией «стратегические партнеры» или «братские народы» (любые понятия как готовые ответы, исключающие каверзные вопросы, всегда пусты и бессодержательны), знаю только, что «другой Турции», Турции серьезных интеллектуалов, художников, журналистов, да и политиков, способных сомневаться в своем всемогуществе, еще предстоит встретиться (для совместного думания) с «другим Азербайджаном» серьезных интеллектуалов, художников, журналистов, да и политиков, способных сомневаться в своем всемогуществе.

Только такие встречи, которые станут нормой нашей общественной и культурной жизни, помогут нам узнавать друг друга, открывать друг друга, а не объединяться в военно-политические союзы, которые становились бы угрозой для других.

В заключении несколько фраз из той публикации, 12 лет тому назад:

«никто из нас, и те, кто живёт в Турции, и те, кто живёт в Азербайджане, не может монополизировать сам тюркский дух. Он – наше общее достояние. Словами его выразить трудно. Это и мужество, и строптивость, и великодушие, и открытость, и яростный победный клич, и неудержимое бешенство в случаях предательства, и многое, многое другое, что только приблизительно выражает этот дух. Именно этот дух когда-то способствовал высокой организации для войны, которой многие народы учились у тюрков. Потом этот дух трансформировался в организацию для мира, и именно поэтому осуществивший эту трансформацию Мустафа Кемаль, стал Ататюрком. Этот дух должен сохраняться, даже если приходится идти на компромисс, даже если приходится уступать».

Не знаю, согласятся ли со мной тюркские интеллектуалы, если прочтут эти мои строки ...

16 октября 2021 года.

Не раз приходилось писать о названии наших улиц, площадей, станций метро. Мне возражали, нашел, о чем писать, есть куда-более важные темы. Не могу согласиться, за нашими большими проблемами скрываются наши маленькие уступки, наше обычное нежелание не замечать, не вмешиваться, именно из них растет непоколебимое древо нашей беспринципности, позволяющее отдать все мало-мальски важные решения на откуп власти и чиновниками.

Начну с названий станций метро. Не боюсь повторять, может быть услышат не те, кто у власти (к счастью, они меня не читают), обычные граждане, которые не окончательно замуровались в свой кокон.

Среди многих нелепых названий Бакинского метро, есть два, которые вызывают у меня буквально оторопь: «Сахил» и «Улдуз», «Берег» и «Звезда». Может быть стоит продолжить этот ряд, например, «Море», «Сад», «Небо».

Граждане дорогие, ведь подобные эти названия транспортных остановок пример нашей убогости, и следует во весь голос кричать караул. Очень хочется посмотреть на того человека, который придумал эти названия, заглянуть в его глаза, послушать его речь. Но удручает не это, мало ли людей, у которых убогая фантазия, бог с ними, не стоит их в этом обвинять. Но ведь с кем-то они согласовывали свои предложения, кто-то их утвердил. Неужели и они оказались настолько похожими. Хорошо, допустим, так случилось, и те, кто придумал, и те, кто согласовал, и те, кто утвердил, оказались одних умственных способностей, у нас это стало правилом, они давно нами правят, смиримся, но тысячи, сотни тысяч, может быть миллионы, проезжают по этим станциям изо дня в день, изо дня в день. Писатели, учёные, менеджеры, студенты, молодые, старые, женщины, мужчины. И никто не возмутился.

А названия улиц (не забудем и наши мемориальные доски), вот яркий пример нашего тщеславия, те, кто во власти и те, кто близки к тем, кто во власти, уверены, их родственники, отцы, матери, жены (а почему не любовницы), самые великие, и они заслуживают того, чтобы их имена были увековечены на все времена.

Порой за нашими названиями и переименованиями можно обнаружить не трагикомичность (это о высоком), а трагифарсовость (это о безумном, когда уже не смешно).

Несколько примеров подобных названий – переименований:

Телефонная – 28 апреля – 28 мая;

Баиловская – Красина – Сабаил – Курбана Аббасова;

Балаханское шоссе – Московский проспект – проспект Гейдара Алиева;

Горького – Мирза Ибрагимова;

ХI Красной Армии – Гасанбека Зардаби;

Станиславского – народов Востока – проспект Ленина – проспект Азадлыг;

Набережная Александра II – набережная Губанова – проспект Сталина – проспект Нефтяников;

Нагорная – Амиряна – Карла Маркса – акад. Зии Буниятова;

Почтовая – Островского – Сулеймана Тагизаде (напомню, именно на этой улице когда-то жил Гасан-бек Зардаби, на этой улице жил Мирза Джалил и сегодня находится его дом-музей, но никому не известный актер сумел их отодвинуть).

Так и хочется сказать, спасибо большевикам, что днем своей экспансии выбрали 28 число, а лучше бы не месяц апрель, а май, тогда не пришлось бы менять вывеску, никто бы даже не заметил, замену 1920 года на год 1918.

Наконец подлинный шедевр, наша живая история во всей своей красе:

Врангельская – Зиновьева – Кагановича – Алигейдара Караева – Ахмеда Джавада.

Признаюсь, смешно.

Особенно в эпоху нашего исторического триумфа.

Но, еще больше, стыдно.

24 октября 2021 года.

Сегодня трудная тема – смерть.

Своеобразный итог, подведение черты, и опрокидывание всех итогов и всех смыслов. «Для чего все это, страсти, обретения, потери, - часто думаем мы - если все равно канешь в небытие». Но с другой стороны, осознаешь, только смерть позволяет подвести итог, обнаружить смыслы. Осознаешь, смерть не только неизбежна, но и по-своему мудра.

Не собираюсь долго философствовать о смерти, все равно ничего нового сказать не смогу. Просто возраст, хочешь не хочешь задумаешься, зачем ты был заброшен в этот мир. И, с другой стороны, на этом фоне, на этом самочувствии, внезапно, в тот же день, в те же два дня, будто специально для книжника, книги, фильмы, письмо, все о том же, о том же, будто чьей-то невидимой рукой направлено, чтобы суметь до меня достучаться.

Сначала в милом фильме, он, она, длинная ночь, бесцельные прогулки, начало любви, и вдруг она признается, «двадцать четыре часа в сутки думаю о смерти». Преувеличивает, вот и в эту счастливую ночь, наверно забывает о смерти. Но пружина моего воображения запущена.

«Арзамасский ужас», который когда-то настиг Льва Толстого, в какие-то моменты настигает каждого из нас, устрашает так, что хоть головой о стенку. Выхода нет, или если можно назвать его выходом, отвлечься, может быть просто наркотиком, а лучше сильнодействующим средством, к которым могу отнести только «любовь» и «творчество». Как у этой милой девушки в этом милом фильме.

Не очень оригинален, но нет у меня этой цели. Просто рассказываю о себе и о невидимой руке.

Далее, в тот же день, в те же два дня, Марсель Пруст, «В поисках утраченного времени», «Сторона Германтов», болезнь и смерть бабушки.

Бабушка всегда означала многое для Марселя в разные годы его жизни, и это не просто общее место, свидетельством чему сотни страниц, посвященных бабушке,

… щемящий эпизод, бабушка больна, но ей разрешили прогуляться по Елисейским полям, но пришлось долго выбирать накидку, чтобы бабушка выглядела достойно, что здесь скажешь, француженка, как оказалось это была ее последняя прогулка ...

включая самые последние дни ее жизни. Пруст не идеализирует свою бабушку, порой кажется, что он к ней даже безжалостен, ему не нужна идеализация. Главное в том, что бабушка, весь ее облик, слова, поступки, становятся частью его самого, он впитывает их в себя. И только такое творчество (наряду с любовью), когда физически и духовно весь целиком погружаешься в «утраченное время», может (только возможность) помочь избавиться от подобия «Арзамасского ужаса».

Невольно вспоминаю свою бабушку по материнской линии, которой очень многим обязан. Она одарила меня силой, которой не одарила природа.

Об этом писал, повторю, очень кратко. Бабушка была негласным лидером большой своей семьи (и это при живом дедушке), и такая властная бабушка выбрала своим любимчиком меня, не скрывала этого, а я пользовался этой опекой почти с садизмом. Мужал.

Могу ли я написать о своей бабушке не сотни, а хотя бы десятки страниц? Увы, не могу и это не только по причине плохой памяти и недостатка воображения. Причины не во мне (не только во мне), во всей нашей культуре, это очень серьезно, но здесь не место в этом разбираться.

Мне нечего написать о болезни и смерти бабушки, хотя был я уже не ребенком, студентом 4-го курса. Только помню, как утром отец, сообщил, что бабушка умерла, помню, что надо было взять из дома какие-то кастрюли (газаны) и отнести их к бабушке, помню, как молча пошли с этими газанами. Боль я почувствовал позже, и сейчас, когда я старше своей бабушки, понимаю, что это был мой первый реальный опыт соприкосновения со смертью родного человека.

Далее – все те же два дня, кто может сказать, что стоит за случайностями – по электронной почве, пришло письмо от моей корреспондентки, с рассказом о смерти бабушки, и с фотографией своей бабушки (ослепительно молода, ослепительно красива), о том, что в какой-то момент она устала от бабушки, перестала приходить, но в самые последние дни они примирились, и она вдруг обнаружила какая бабушка маленькая и старая.

И в этих примирениях перед лицом смерти (их множество во многих культурах), есть свой тайна, почему люди не хотят уходить в вечность не примирившись друг с другом, почему для нас, человеков, вечность не небытие, а именно бытие.

И в те же два дня, фильм «Токийская повесть» Ясудзиро Одзу.

Некоторые кино критики во всем мире считают фильм Одзу лучшим фильмом за всю историю мирового кино. Искусство – не спорт, первый, второй, всегда условно, всегда немножко игра, но тем не менее. И слоган фильма «пока продолжается жизнь, отношения между родителями и детьми будут приносить безграничную радость и бесконечное горе» не следует превращать даже в толику обвинения. Печаль этого мира, в том числе по причине смерти близких, в сути вещей, поэтому фильмы Одзу (в первую очередь «Токийская повесть») столь спокойны и умиротворены. И поэтому абсолютно ничего крамольного в том, что когда бабушка и мать умирает на рассвете, дедушка и отец признается, что любуется восходом, который в тот день как никогда был красив.

Вернусь к Марселю Прусту: «мы любим говорить, что никто не знает часа своей смерти, но воображаем, будто час этот расположен в некоем неопределенном и далеком пространстве, мы не думаем как-то связать его с нынешним днем и совсем не предполагаем, что смерть может произойти уже сегодня».

Вспоминаю, что кажется Назим Хикмет говорил, что хотел бы встретить смерть лицом к лицу, пусть даже в результате тяжелой болезни.

Признаюсь, себе желаю совершенно противоположного, хотел бы, чтобы моя смерть наступила внезапно, когда жизнь моя полна и я максимально далек от приступов «арзамасского ужаса».

Остальное, не в моих силах.

27 декабря 2022 года.

Странные мысли после больницы. О своем здоровье в этом возрасте говорю с пониманием. Вероятность того, что оно могла быть лучше, приближается к нулю, вероятность того, что оно могла быть много хуже, сильно зашкаливает. Странная аналогия с современным Азербайджаном. Вероятность того, что состояние страны было бы много лучше, минимальное, вероятность того, что состояние страны было бы намного хуже, совсем не минимальное, много больше. Дальше аналогии моего состояния после больницы с современным Азербайджаном расходятся. Мне осталось завершить, хотя бы частично, из начатого и планируемого (тексты), и спокойно уйти. Азербайджан и азербайджанцы, на мой взгляд, исчерпали свое историческое прошлое и сегодня перед серьезным распутьем. Или они начнут преодолевать свое сонное благодушие, попытаются вырваться из тенет страны «третьего мира», начать меняться, не боясь проб и ошибок, или еще больше спрячутся в свой кокон, завязнут в философии стран «третьего мира» и добровольно согласятся на политическую, общественную, а еще больше, психологическую стагнацию.

Публичный дневник 2 (34)
Публичный дневник 2 (33)
Публичный дневник 2 (32)
Публичный дневник 2 (31)
Публичный дневник 2 (30)
Публичный дневник 2 (29)
Публичный дневник 2 (28)
Публичный дневник 2 (27)
Публичный дневник 2 (26)
Публичный дневник 2 (25)
Публичный дневник 2 (24)
Публичный дневник 2 (23)
Публичный дневник 2 (22)
Публичный дневник 2 (21)
Публичный дневник 2 (20)
Публичный дневник 2 (19)
Публичный дневник 2 (18)
Публичный дневник 2 (17)
Публичный дневник 2 (16)
Публичный дневник 2 (15)
Публичный дневник 2 (14)
Публичный дневник 2 (13)
Публичный дневник 2 (12)
Публичный дневник 2 (11)
Публичный дневник 2 (10)
Публичный дневник 2 (9)
Публичный дневник 2 (8)
Публичный дневник 2 (7)
Публичный дневник 2 (6)
Публичный дневник 2 (5)
Публичный дневник 2 (4)
Публичный дневник 2 (3)
Публичный дневник 2 (2)
Публичный дневник 2 (1)