Публичный дневник – 2 (7)

После новогодних каникул продолжаю делиться извлечениями из своего блога.

На этот раз сквозная тема: «после войны».

Признаюсь, для меня невероятно трудная тема.

Радикальный жест борца против мнения окружающих мне чужд. Поэтому писал эти тексты с сомнениями, с колебаниями, поэтому долго не решался включить эти тексты в свои «извлечения».

Но потом стал понимать, всеобщее согласие не сила, а слабость, всегда есть несогласные, избегающие общего строя, и самое худшее, а может быть и самое опасное, лишать их публичного голоса. Не занимаясь социологическими опросами, хочу надеяться, найдутся читатели, которые, если даже не во всем согласятся со мной (совсем не обязательно), смогут избежать огульных обвинений. На большее не претендую.

Перепрыгивая через календарный год, решил включить в «извлечения», то что написал в эти дни, 1 января 2022 года, в качестве послания молодым.

28 ноября 2020 года.

Два размышления в связи с трудной темой, которую условно можно назвать: «после войны».

Первое размышление.

Почти все народы, хронологически в разное историческое время, пережили эпоху, которая получила название «героической». Героическая эпоха была закреплена в Слове, которое получило название «героического эпоса» («эпос» и означает «слово»).

О героическом эпосе написал две диссертации, могу говорить долго, здесь предельно коротко, как «вход» в тему «после войны».

Тексты героических эпосов повествуют о том, как «мы» (любые «мы», русские, азербайджанцы, армяне, немцы, киргизы, другие) побеждали «других» («тех, которые не мы»), о том, что «мы» - настоящие люди, «они» - не настоящие люди, поэтому их смерть оправдана («когда мы их видим, мы их убиваем»: «Китаби Деде Коркут»). Поэтому – запомним – их кровь легко смывается, не остается не только на наших руках, но и в (на) наших душах.

Невозможно из одной эпохи обвинять другую, то что в одну эпоху считалось нормой, в другую эпоху стало считаться отклонением от нормы, даже преступлением, но уроки прошлого культура продолжает постоянно осмыслять

Вспомним величайший памятник мировой культуры «Илиаду» Гомера, сколько в ней крови, в том числе крови невинной. Герои «Илиады» стремятся к славе, смерть для них не так страшна, как жизнь без славы, а слава достигается только пролитием крови врага. «Илиада» воспевает Силу, ни один литературный текст мировой литературы не выразил так мощно это оцепенение человека перед Силой, которая способна уничтожить человека («был человек и нет человека»).

Мировая цивилизация продолжает вчитываться в эту Поэму о Силе на все времена, пытаясь разгадать, что двигало человечеством на протяжении веков, что продолжает двигать сегодня, что можно противопоставить Силе, претендующей на всесокрушимость.

С тех пор многое изменилось. Войны не отменились, возможно, никогда их не смогут отменить, но были введены правила для войны (отношение к пленным, к мирному населению, к памятникам культуры, и пр., пр.).

Кто-то возразит, кто считается с этими правилами, их нарушали во время войн, и будут нарушать.

Соглашусь, нарушали и будут нарушать, но ... запомним. Когда есть правила, когда их официально принимают, когда их публично обсуждают, они сдерживают людей, в той мере в какой способны сдерживать, в той мере, в какой культура тех или иных народов способна говорить об этом без фарисейской изворотливости.

Не более того, но и не менее того.

Можно ли привести контр примеры. Сколько угодно.

Например, рассказывают (сохраненный рассказ становится правдой, поскольку на него ссылаются), что когда президенту Трумэну, после того как американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу, сказали: «на наших (американцев) руках кровь», он ответил: «есть чистая вода – пойдите смойте».

Запомним, кто-то будет ссылаться на этот пример, как доказательство того, что мир был и остается циничным, что ничего в нем не меняется. А кто-то возразит, да мир был и остается циничным, но разумная мысль человечества, не позволяет этому цинизму разрастаться как раковая опухоль и разрушать все вокруг.

Прошлое не остается позади, оно как шлейф тянется за нами, продолжает отравлять наше сознание и наши души, но мы постоянно должны делать усилия, чтобы не дать ему окончательно отравить наше сознание и нашу душу.

Замечу, отношение к культурным и духовным ограничителям, вера и безверие в эти ограничители, и отличает сегодня народы цивилизованные и не цивилизованные, скажу более резко, народы цивилизованные и народы варварские. Хотя варварские народы могут сегодня выглядеть весьма благопристойно, но то, что происходит в их головах позволяет назвать их варварами.

Вопрос этот не простой. Вчера с помощью ЗУМа говорил с внуком. Он сейчас живет в Испании, последнее время занимается темой «война и архитектура», прочел книгу об израильских поселениях в Палестине, рассуждал о том, как трудно сегодня палестинцам, во многих случаях им не остается ничего другого, как взяться за оружие, даже понимая, что результат будет нулевой.

Скажу откровенно мало разбираюсь в политической подоплеке израильско-палестинского конфликта, чаще всего мои дилетантские взгляды на стороне более цивилизованных израильтян, но рассуждения внука (и книги, на которую он ссылается) поколебали мою уверенность. Мне импонирует, что он всегда на стороне слабых, но главное в другом. Такая книга написана (если не ошибаюсь, в США), такие книги пишутся, их обсуждают, и они, в той или иной мере способствуют тому, что сильные не становятся еще сильнее, а слабые не становятся еще слабее. Последнее привело бы мир к деградации и к катастрофе.

Внук, по молодости, считает, что этого, книги, публичных разговоров, мало, я, по старости, считаю, что на большее рассчитывать не приходиться. Не молчать, единственная возможность удержать наш мир от катастрофы.

Завершаю. Итак, запомним. Чужая кровь, даже если ты назвал этого «чужого» - «врагом», «фашистом», и т. д. и т. п., больше не смывается. Если вы в это не верите, вам ничего доказать невозможно, вы остаетесь варваром, даже если в вашем «цивилизованном» доме, постоянно идет из крана чистая вода и вы легко можете смыть чужую кровь.

О «втором размышлении», в следующий раз. Уже в декабре.

1 декабря 2020 года.

Итак, «второе размышление» моих текстов «после войны».

Единство, очень привлекательно. Особенно если это единство эйфорическое, сплачивающее. Можно ни о чем не думать, кричать ура, нажимать на клаксоны.

Но единство – это всегда упрощение, сознательное или бессознательное.

Если это не случай притворства (не будем никого обвинять, нормальная человеческая реакция), то приходится или упрощенно представлять мир вокруг, или упрощенно представлять самих себя. Главное не задумываться, не отравлять свою радостную эйфорию.

Так уж случилось, что в последнее время пересматриваю итальянское кино второй половины прошлого века. Великое кино, великие имена. Кроме всего прочего это глубокое отрезвление после того, что произошло с Италией, что произошло с итальянцами, в первой половине ХХ века.

В свете происходящего у нас, особенно поразили два фильма: «Конформист», 1970 год, режиссер Бернардо Бертолуччи и «Необычный день», 1977, режиссер Этторе Скола.

Первый фильм глубокий, сложный по языку, сплошной киноребус, кинокритики продолжают его отгадывать. Второй, ясный, незамысловатый, но не менее глубокий. Но эпоха одна и та же – Италия при Муссолини.

Будто про нас, хотя и не про нас.

Начну с первого фильма.

Кто захочет после просмотра прочтет критику, снова пересмотрит, иначе трудно понять.

Попробую очень кратко, только в границах заявленной темы.

Прежде всего, конформист по фильму, буквально тот, который, хотя бы мысленно, «одевает» на себя форму «конформизма» как мундир, чтобы спрятаться то ли от всех, то ли от самого себя.

Герой фильма, человек необычный, но хочет стать обычным, как он сам говорит, стать «нормальным», чтобы не отличаться от всех.

Если вдуматься, говорит фильм, в большом городе полно безумцев, не обязательно клинических, все мы безумцы, каждый безумен по-своему. У большинства из нас сексуальные проблемы, у каждого по-своему, не обязательно, патологические. Мы прячемся от других, прячемся от самих себя. И может случиться, когда приходит к власти кто-то вроде Гитлера или Муссолини, с удовольствием встаем в строй и маршируем.

Становимся как все, становимся конформистами.

А власть, если мы ей предоставляем такую возможность, и становится носителем такой воинствующей нормативности.

Власть со временем может измениться, кто-то будет волочь по земле бюст Муссолини, все его поддержат, а конформист так и не выберется из свалки своей собственной души.

Второй фильм.

Рим. Май 1938 года. С официальным визитом к Гитлеру приезжает Муссолини. Парад, флаги, транспаранты, единение двух стран (не будем спрашивать, что стояло за этим «единением»). Все жители Вечного города, от мала до велика отправились на парад. Праздник единения двух народов.

В огромном доме остались только три человека.

Мужчина, который не может быть со всеми, поскольку гей, не сегодня, завтра, его выселят из Рима, как не полноценного итальянца.

Женщина, у нее шестеро детей, домашние дела не позволили ей отправиться вместе со всеми.

Консьержка, для которой этот мужчина, «антифашист», самое худшее, что можно было тогда сказать об итальянском мужчине, если не «фашист», то не человек вовсе.

В тот день, там, на площади, происходили исторические события, звучали фанфары, бряцали оружием. Здесь в огромном доме, можно сказать ничего примечательного не произошло. Не будем же считать примечательным событием, если два очень разных человека доверились друг другу.

Он, мужчина сам удивился тому, что признался незнакомой женщине в том, что гей, что за это выгнали его из радио, где он работал.

Она, женщина, сама удивилась, что пригласила незнакомого мужчину к себе в квартиру, ничего подобного с ней никогда не случалось, и не могло случиться, пригласила, заварила кофе, призналась, муж командует днем, командует ночью. Добивается того, чтобы детей было семеро, тогда получат пособие, лично по приказу дуче.

Потом, ближе к вечеру, парад закончился, все, радостные, возбужденные вернулись домой, вскоре за мужчиной пришли, он собрался взял с собой пару книг...

Остается вопрос, как великое итальянское кино того периода – шире, итальянская культура, итальянские интеллектуалы – повлияло на итальянскую политику, на итальянские нравы.

Не знаю ответа, хочется надеяться, что повлияло, что продолжает влиять, хотя измерить это невозможно.

10 декабря 2020 года.

Сознательно пересмотрел «Необычный день», и вот о чем подумал.

Большой город и есть большой город. Разные люди, разные судьбы, разные встречи.

Совсем не исключено, что и у нас в большом городе, тот день военного парада двух стран, оказался «необычным днем» для каких-то мужчины и женщины, «необычным», в смысле по духу отличном от того, что происходило на центральной площади.

Не обязательно и у нас мужчина должен быть геем. Не обязательно и у нас у женщины должно быть шестеро детей. Даже не обязательно, чтобы речь шла о мужчине и женщине. Главное, чтобы это были люди далекие от плакатов и лозунгов, главное, чтобы они были живыми, неожиданными, спонтанными, главное, чтобы и для них тот день оказался «необычным» по другому поводу.

Убежден, такие люди в нашем городе должны быть, подобные случаи, подобные встречи в нашем городе случались, случаются, будут случаться, что они не имеют ничего общего с всеобщим ликованием.

Вопрос в другом. Итальянцам, чтобы снять подобный фильм понадобилось около 40 лет (1938 – 1977), хотя скорее всего думать об этом они начали много раньше.

Сколько понадобится нам?

И что для этого должно произойти?

Не берусь прогнозировать.

12 декабря 2020 года.

Есть такой неплохой американский писатель, Уильям Фолкнер. Гений. Один из самых великих в американской литературе. В его произведениях, романах, рассказах, много разных героев, добрых, злых, бесконечно добрых, бесконечно злых, жестких, безжалостных, упрямых до безумия. Нет у него только героев сентиментальных, мягкотелых, живущих иллюзиями. Суровая американская жизнь быстренько разрушала эти иллюзии.

У. Фолкнеру принадлежит такая мысль: «единственное доброе дело, которое можно сделать в войне, это потерпеть поражение».

Что имел в виду американский писатель? Не знаю, у него следовало спросить.

У меня своя версия, оставлю ее при себе. Кто умеет думать, может задуматься, предложить собственную версию.

1 января 2022 года.

Новогоднее послание молодым от имени двух гениев западной цивилизации.

Первый настаивает на «мужестве мыслить», именно по «мужеству мыслить» он жестко отличает подростка от взрослого, считает, что по этому критерию подростком можно оставаться и в 30, и в 60 лет.

Главным признаком «мужества мыслить» он считает умение мыслить самостоятельно, не опираясь на авторитеты, а авторитетами на его взгляд могут быть и сакральная книга, которая по твоему мнению думает за тебя, и руководитель страны, которого ты принимаешь за патриарха, который должен решать за тебя все вопросы, просто врач, от которого ждешь чуда исцеления, без твоего участия.

Второй настаивает на «мужестве верить», которое потеряли люди, ища опору везде, только не в самих себе.

Он ошеломляет нас известием, что «бог умер» не для того чтобы напугать нас шоковым известием, а чтобы возвратить нас самим себе, в этом смысле «мужество верить», оказывается просто умением стоять прямо в любых обстоятельствах жизни, оказывается мужеством верить, не падая ниц перед самим Господом Богом.

От имени двух гениев западной цивилизации, в меру своих скромных сил, пытаюсь убедить молодых преодолевать робость, пытаться выпрямиться, чтобы научиться стоять без подпорок.

Окончательно преодолеть робость невозможно, она хроническая, она преследует нас от родовой травмы, от подросткового одиночества, от воспитания, основанного на подобострастии, от боязни остаться в одиночестве, от многого, многого другого.

Преодолевать хроническую робость необходимо постоянно, ежедневно, ежечасно, выдавливая из себя каплю за каплей.

Нет другого способа оставаться человеком.

Публичный дневник 2 (6)
Публичный дневник 2 (5)
Публичный дневник 2 (4)
Публичный дневник 2 (3)
Публичный дневник 2 (2)
Публичный дневник 2 (1)