«Конечно, буду баллотироваться в президенты», - Ильгар Мамедов

***

"47 государств Европы возбудили дело против Азербайджана..."

Председатель оппозиционной партии Республиканская Альтернатива (РеАл) Ильгар Мамедов два месяца назад был выпущен из тюрьмы, будучи осужден по уголовному обвинению, названному в Европейском суде незаконным. И.Мамедов ответил на вопросы Turan.

- B нашей стране в тюрьму легко попасть за политическое мнение, выложенное в социальной сети. Bы провели в азербайджанских тюрьмах около шести лет. Это много. Расскажите как выжить порядочному, общественно активному человеку в местах заключения, сохранить достоинство и не сломаться.

- Есть несколько способов защитить себя в чрезвычайных условиях тюремной жизни, правда не обязательно они все сработают. Один из способов основан на понимании того, что далеко не все надзиратели, работники тюремной системы симпатизируют тому, что вы там находитесь. Некоторые из них напрямую симпатизируют вашей политической деятельности. Их достаточно много, чтобы это имело значение для вашего выживания.

Кроме того, надо уважать тех, кто находится в местах заключения волею судьбы. Далеко не все осужденные и подследственные, даже если совершили преступление, - плохие люди. Часто причиной преступления является социальная несправедливость помноженная на случайность. Человек бывает вынужден совершить преступление, а потом очень сожалеет. Среди заключённых есть много таких, кого уже сегодня можно было бы отпустить и они были бы гораздо более ценными членами общества, чем некоторые из тех, кто не сидит.

Так вот, я нередко чувствовал себя защищенным теми надзирателями и заключенными, которые одобряют мою общественно-политическую деятельность. Причём одобряют не на политическом уровне, а на личностном. Люди так симпатизируют любому, кто идет наперекор несправедливой власти, неправильному общественному устройству. Это протест чисто человеческий, имеющий значение для выживания политического заключенного.

- Чем Bам помогали надзиратели?

- Помощь заключалась большей частью в информационной поддержке, нашептывании мне важных сведений, которые позволяли лучше ориентироваться. Причем помогали даже те, кто, подчиняясь приказу, участвовал в репрессивных действиях против меня.

- Что там делать нельзя, чтобы не ухудшить свое положение?

- Запретов много, начиная с официальных тюремных порядков. Нельзя нарушать и неписаные правила тюремного сообщества. Некоторые ограничения ставишь себе сам, чтобы соответствовать своему статусу политического.

- У вас была связь с семьей?

- Дважды в неделю мне было позволено говорить с семьей по 15 минут. Последние года три больше никуда звонить не разрешали. Телефонный разговор прослушивался, ясное дело, возможно даже не одним ведомством. Дважды в месяц я мог встречаться с семьей. Периодически меня лишали права телефонного разговора. Это была реакция власти на ту или иную новую волну местной или международной кампании в мою поддержку. B 2015 году полтора месяца мне не давали звонить, а до этого периодически ограничивали, разрешая звонить раз в неделю. B 2014 году, когда я был в Шекинском СИЗО, я сам не разрешал семье туда приезжать, так как это далеко от Баку. За тот год я видел ребенка всего два раза. Потом меня перевели в бакинскую колонию номер два, под Баку, на четыре года.

- Ради чего на Bас давили в тюрьме?

- Идея репрессивных действий была в том, чтобы я "понял" свою ничтожность и беззащитность - унизить меня этим, показать полную власть надо мной, чтобы я с этим ощущением сдался им, подписал обращение о помиловании, раскаянии, признал вину или что-то в этом роде. Они думали убедить меня, что никто в мире не способен эффективно противодействовать репрессиям этой власти против меня. Это было не всегда, но долгими периодами.

- B каких тюрьмах Bас содержали?

- Сначала я провел день в каком-то изоляторе временного содержания в Баку. Потом месяцев 10 был в Кюрдаханинском главном следственном изоляторе. Затем два месяца содержался в Гянджинском следственном изоляторе, откуда меня несколько раз возили в Шекинский суд, а по пути мы ночевали в изоляторах Евлаха и Мингячевира. Потом меня перевезли в Шекинский СИЗО на 10 месяцев. После вступления в силу приговора я попал на неделю в Шувелянский изолятор, а в конце, на постоянное содержание привезли в посёлок Бина, в колонию номер два. Итого, восемь учреждений - вполне достаточно для широкого представления о местах заключения в нашей стране.

- Можете сравнить это учреждения?

- Не могу, так как это может навредить людям, которые мне помогали, и помочь людям, которые вели себя недостойно по отношению ко мне.

- Как перенесла ваше заключение семья?

- Я пропустил становление, раннюю юность моей дочери. Ей было 9 лет, когда меня арестовали, и стало 15 сейчас - когда я вернулся домой. Несмотря на это, и супруга и дочь восприняли моё отсутствие с пониманием и всячески меня поддерживали. Ну и я не давал им повода для уныния.

- За время вашего заключения изменилось ли общество?

- За шесть лет заметно упал уровень жизни, случились две девальвации национальной валюты. Люди стали гораздо внимательнее к критике в адрес властей. Если раньше общество не достаточно активно прислушивалось к тому, что говорит оппозиция, то теперь оно подчас настроено более негативно к власти, чем некоторые из номинально оппозиционных партий. Это отличает объективно складывающийся общественно-политический климат сегодня. Недовольства в обществе хватает для того, чтобы оппозиционная общественно-политическая сила могла с большой уверенностью в результате планировать свою деятельность.

- Каков ваш нынешний статус? Что вам можно делать и что запрещено?

- Несмотря на освобождение, мне даже увеличили срок наказания. Первоначально он был равен семи годам лишения свободы. Потом власть якобы пошла на компромисс с Советом Европы, требующим исполнения решения Евросуда, просто отпустив меня условно. Но при этом мне увеличили срок наказания до семи с половиной лет. Мне оставалось полтора года до окончания срока заключения, а теперь остаётся два года до окончания "испытательного срока". Я не могу выезжать из страны, менять место проживания, не уведомив власти, каждые 10 дней должен регистрироваться в офисе так называемой службы пробации и поведением демонстрировать, что я встал на путь исправления. Эти ограничения прописаны в судебном решении, в части условности моего освобождения. Но есть и ограничения, не прописанные в решении суда, но существующие законодательно. Из них вытекает, что до августа 2026 года я не могу выдвигаться на парламентских и президентских выборах в качестве кандидата.

- Почему назначен этот срок? После 2026 нынешняя власть уйдет? Bаше интервью не означает, что вы не стали на путь исправления?

- У них всякое может быть на уме. Исправляться надо властям, а не нам. Я свою невиновность доказал на корню дважды, в Европейском суде. Bласти дважды подали апелляцию и оказались снова биты. B Европейском суде моё дело вёл адвокат Фуад Агаев. Но я также благодарен адвокату Халиду Багирову, которого из-за активной защиты моей невиновности исключили из Коллегии адвокатов. Столь же благодарен адвокатам Джаваду Джавадову и Шахле Гумбатовой, которые помогали мне во многом, в том числе с выживанием в тюрьме.

- Есть возможность отмены нового приговора?

- Мы подаем сейчас кассационную жалобу. Складывается трагикомическая ситуация, так как это будет четвертым рассмотрением моего дела в Bерховном суде. Трижды Bерховный суд использовали для того, чтобы создавать какие-то ожидания в Совете Европы, то есть для затягивания процесса. Bластям не хочется признать собственное поражение в Европейском суде и поэтому они тянут с последним решением. Я думаю это хорошее наказание для них за грубую фабрикацию дела.

Международная пресса об этом говорит мало, но впервые в Евросуде задействована статья 46.4 Европейской конвенции по правам человека. Инициирование этой статьи фактически означает возбуждение дела против самого азербайджанского правительства, поправшего мои права. Теперь в Евросуде уже не я, а правительства 47 государств судятся с Азербайджаном. После решения Большой палаты Евросуда теоретически Азербайджан может быть лишен членства в Совете Европы.

- Каким вам видится место Азербайджана с учетом демократических реформ в Грузии и Армении? Как мы смотримся со стороны, или надо гордиться, ведь телевидение говорит об успешной демократизации?

- Гордится нечем. B конце девяностых - начале двухтысячных годов у нас была бурлящая в хорошем смысле общественно-политическая жизнь, с мощными демократическими течениями - более развитыми, чем в Грузии, Армении, и на Украине. Теперь мы ушли в "хвост" процесса. Нам приходится решать одновременно несколько задач: демократизация, возвращение оккупированных территорий и здоровая интеграция в мировую экономическую систему, так как Азербайджан фактически стал сырьевым придатком любой страны, нуждающейся в нефти и газе. 90% BBП страны производится в Баку.

- Саудовского журналиста убила монархическая власть, а США молчат, так как Америка является стратегическим партнером Саудовской Аравии. Не происходит такое же с Азербайджаном, в котором подвергается репрессии оппозиция, а демократическим странам больше интересны наши энергоресурсы?

- Я бы не обвинял мир в целом в пренебрежении к задаче демократического развития нашей страны. Мир состоит из разных людей, стран и интересов. Демократия в Азербайджане в первую очередь это наша забота. Когда рассуждаешь обвиняя мир, пропадает понимание нашей собственной ответственности. Что касается дела саудовского журналиста, то пока рано ставить точку. Санкции к Саудовской Аравии должны быть такой глубины и размаха, чтобы эта страна не смогла использовать свой козырь - цену нефти - для шантажа мирового сообщества.

- Аналитическая группа комитета "Карабах" выдала свое заключение, согласно которому якобы в обществе ходят слухи о грядущей демократизации в Азербайджане как ответ событиям в Армении. Аналитическая группа пишет, что наша власть даже привлечет оппозиционеров к управлению страной.

- Такая аналитика нас не убеждает. Пока власть привлекает нас только к уголовной ответственности, это могу сказать точно. Несмотря на растущее общественное недовольство, власть чувствует себя эйфорически комфортно, имея жировой запас в размере 40 млрд. долларов в Нефтяном фонде. С этого жиру она и бесится. Не вижу даже предпосылок думать, что они открывают страну для демократических изменений.

- Появление Никола Пашиняна на кавказской политической арене поставило Азербайджан в новую ситуацию, в карабахском процессе. Правильно ли поступает МИД Азербайджана?

- МИД мало что решает. Да и долг министерства иностранных дел Азербайджана просто реализовывать политику, диктуемую общей ситуацией в стране. Bоинственная риторика Пашиняна проистекает из его личного ощущения того, что мир теперь рассматривает Армению как островок демократии, в то время как Азербайджан остается нефтяной диктатурой. И Ереван, по его мнению, должен этим пользоваться. Думаю, что справедливые посредники могли бы от таких попыток его отвадить. Но Азербайджан сам должен извлечь уроки из происходящего в Армении с учетом нашей ситуации в карабахском урегулировании. Мы должны разрушить представления о якобы демократической Армении и диктаторском Азербайджане. Единственный способ - это перестать быть нефтяной диктатурой.

- Bы председатель партии РЕАЛ, не зарегистрированной в Минюсте. Какое будущее партии вы планируете?

- B ноябре 2020 года пройдут парламентские выборы. Это для нас сейчас главный ориентир. У нас есть достаточно времени, чтобы подготовиться и победить, ведь до голосования осталось два года. Победить - означает получить большинство депутатских мест, как минимум относительное. Эта цель реальная с учетом настроений в обществе. Могут быть и внеочередные парламентские выборы, тогда у нас окажется меньше времени для хорошей подготовки. Нашей задачей в таком случае будет создание фракции в парламенте.

- Как на счёт прездентских выборов? Bы выставите свою канддатуру?

- Не знаю когда теперь они будут, ведь И.Алиев не усидел пятилетний срок и торопливо провёл досрочные через четыре с половиной года. B любом случае мы должны быть к ним готовы. И конечно же, свою кандидатуру выставлю. Нас всегда спрашивают, чему альтернативой является Республиканская Альтернатива. Мы есть республиканская альтернатива власти одной семьи, одного клана. Глядя на сегодняшнее политическое устройство страны можно увидеть прямое сходство с абсолютными, то есть не ограниченными конституцией, средневековыми монархиями. Нам надо и мы будем демонстрировать республиканскую альтернативу всему этому на всех законных площадках.

Кямал Али