Публичный дневник – 2 (19)

Продолжаю делиться извлечениями из своего блога в день.

На этот раз о цепочке удивительных смыслов, которые неожиданно открылись для меня почти год назад.

И о том, что не стоит комплексовать. Что сделал, то сделал, пусть другие сделают больше.

Такое напутствие самому себе в преддверии встречи, которая предстоит мне 16 июня, и которую считаю итоговой.

9 июня 2021 года.

 Всегда скептически относился к идеям мультикультурализма, поскольку скептически отношусь к возможностям «политики, направленной на ...» (цитирую материал о «мультикультурализме» из Википедии).

Скептически отношусь к идеям мультикультурализма в Азербайджане, потому что считаю провинциальными (захолустными) любые попытки демонстрировать всему миру свой глянцевый (приглаженный, лживый) образ. Википедия подтвердила мой скепсис: «Мультикультурализм в Азербайджане — это государственная политика страны, обеспечивающая деятельность и совместное проживание народов и религиозных конфессий в условиях дружбы и добрососедства».

И тратились и тратятся огромные деньги на поддержку такого глянцевого образа «дружбы и добрососедства».

Другое дело, не «политика», не «государственная политика», а живая эстафета смыслов в истории культуры. Культура оставляет «следы», порой совершенно невероятные, главное уметь их обнаружить, зафиксировать, пытаться объяснить. Продолжать жить в культуре, не редуцированной до неприличия политикой.

Эти «следы», которые оставляет развитие нашей планеты, начиная практически с Большого взрыва, и которые культура (наука) по мере развития своих «инструментальных нервов» обучается распознавать и интерпретировать все полнее и полнее, приводят меня в неописуемый восторг.

Чтобы избежать излишней патетики, позволю себе привести небольшой отрывок из своего эссе, опубликованного в недавно изданной книге «Мудрость смерти».

«Итак, когда-то на нашей планете жили мамонты, в какой-то момент они вымерли, от одного из мамонтов сохранился след, в наши дня этот след мамонта обнаружил проницательный следопыт, он пригласил ученых разобраться, эти ученые подтвердили, что это действительно след мамонта, и еще они разъяснили, что этот след мамонта позволяет нам скорректировать наши знания об эволюции, и, тем самым, о месте человека в мироздании. Эта рациональная, а еще в большей степени эмоциональная информация, попала к моему внуку, через него ко мне, и я заново пережил эту цепочку информации, не столько рациональную, сколько эмоциональную, и подумал (почувствовал, мысль-чувство) о том, что наше присутствие в этом мире, прежде всего означает нашу восприимчивость, нашу чувствительность ко всеобщей связи вещей в этом мире, в данном случае восприимчивость к цепочке от мамонта к следопыту, далее к ученому, далее к моему внуку и ко мне.

Странная, почти фантастическая цепочка, которая убеждает, что континуальное время культуры держится на нашей восприимчивости, на нашей интуиции (по Бергсону) всеобщей связи времен, иначе возникают смертельные разрывы, и мы теряем связи сначала с миром вокруг, потом с собственным прошлым, потом с нашими близкими и родными, потом с самими собой».

С такой невероятной, фантастической цепочкой «следов» истории и культуры, цепочкой не лишенной для меня горечи, столкнулся в самые последние дни.

В отличии от Вилли Мессершмидта с именем которого связаны всем известные истребители и бомбардировщики нацистской Германии, ничего не знал о Мессершмидте Даниэле Готлибе, который жил в Германии в XVII веке. Был он медиком и ботаником, знал множество языков, в том числе древних, был широко образованным человеком (любопытно название его диссертации: «О разуме, как главенствующем начале всей медицинской науки» (!)). Главное был он человеком невероятно любознательным, невероятно деятельным, невероятно трудолюбивым.

Жизнь его круто изменилась, когда его порекомендовали русскому царю Петру Первому, который и пригласил Мессершмидта в Россию. Понимал, в России цивилизованная работа только начинается, на своих надежды мало.

По заключенному с ним контракту Мессершмидт был обязан ехать в Сибирь для занятий ее географией, «натуральной историей», медициной, лекарственными растениями, заразными болезнями, памятниками, древностями, описанием народов и «вообще всем достопримечательным».

Как указано в Википедии, Мессершмидт - был «родоначальник русской археологии» (это к тому, что в цивилизованном мире «родоначальниками» могут быть не свои, а чужие, увы для народов с постколониальными комплексами, этническая принадлежность, становится почти манией - безумием, расстройством, помешательством).

Часть библиотеки Мессершмидта – разнообразные научные книги XVI-XVIII столетий – оказалась в Московском университете. Большая же часть материалов и коллекций погибла во время пожара в здании Петербургской Кунсткамеры.

Мессершмидт умер в нужде, в Петербурге, поддерживаемый немногими друзьями. Может быть потому, что Петра Первого уже не было в живых.

Теперь о любопытном следе в творческом наследии Мессершмидта, который привлек мое внимание, и до сих пор продолжает удивлять.

Вновь обратимся к Википедии:

«Мессершмидт хлопотал у сибирских властей, чтобы ему доставляли древние калмыцкие и татарские письма и их праотеческие письмена, разыскивал монгольские рукописи».

О каких «татарских письменах» идет речь?

Википедия вновь подсказывает в статье «Древнетюркское письмо»:

«Первые сведения о памятниках тюркской письменности были получены во времена Петра I: в 1723 году один из них обнаружил Мессершмидт. Большую помощь оказали ему некоторые плененные под Полтавой шведские офицеры, которые тогда были рассеяны по всей Сибири».

Напомню, что первую дешифровку древнетюркских надписей, обнаруженных Мессершмидтом осуществил датский лингвист Вильгельм Томсен 25 ноября 1893 года (к этой дате приурочен Международный день возрождения тюркской письменности, учрежденный странами-членами Международной организации тюркской культуры TÜRKSOY)

Невольно хочется воскликнуть, где, когда, по какой причине, в каких целях, прерывается преемственность следов мировой культуры, которые осуществляют лучшие сыны человечества, и начинается примитивная агрессия «коллективных нарративов (региональных, расовых, национальных, прочих, прочих), но удержусь от комментариев, поскольку мое главное удивление и главная горечь, еще впереди.

Продолжу завтра.

10 июня 2021 года.

Напомню о цепочке-эстафете следов-смыслов, о которой начал говорить вчера: Петр Первый, Мессершмидт, «татарские» письмена, древнетюркское письмо. Сделаем следующие шаги.

В очередной раз обратимся к Википедии.

«В Тобольске Мессершмидт получил от шведских пленных офицеров рукопись «Истории тюрков» хивинского хана Абу-ль-гази, благодаря чему этот важный источник для истории Средней Азии стал впервые известен учёному миру».

Цепочка следов непосредственно подводит нас не просто к нашим тюркским корням, а к нашему главному литературному памятнику «Китаби Деде Коркут», 1500-летие которого мы пышно праздновали в свое время (в этой «пышности» нам точно не откажешь, но я несколько забегаю вперед).

Сначала о «Родословной туркмен» Абу-ль-гази:

«Исторический труд хивинского хана и историка XVII века Абу-ль-Гази, в котором описывается история туркмен, начиная с глубокой древности (времена ранних пророков), рождение и жизнедеятельность древнего родоначальника туркмен и героя-прародителя всех тюркских народов Огуз-хана.»

В свое время работал над диссертацией, связанной с культурологическим осмыслением огузского эпоса «Китаби Деде Коркут», и, естественно, не мог пройти мимо труда Абу-ль-Гази.

О «Родословной туркмен» узнал из публикации известного русского (советского) лингвиста-тюрколога А.Н. Кононова, который написал «Введение» к изданию в Москве текста «Родословной», и который, вместе, с не менее известным русским тюркологом В.В. Бартольдом, издал в свое время огузский эпос «Китаби Деде Коркут», в широко известной серии «Литературные памятники» («Книга моего деда Коркута»: М.; Л., 1962 год).

И последнее имя, в моей цепочке следов-имен, которое зарифмовывает, закольцовывает мои затянувшиеся размышления: Халид Короглы.

Х. Короглы родился в Туркмении, в Ашхабаде, умер в Москве. Защитил докторскую диссертацию на тему «Огузский героический эпос: (героические дастаны огузнаме)», насколько могу судить, первую об огузском героическом эпосе. Позже издал монографию «Взаимосвязи эпоса народов Средней Азии, Ирана и Азербайджана». Статья Х. Короглы: «Родословная туркмен» Абу-ль-гази и огузский героический эпос», была напечатана в одном из периодических «Тюркологических сборников» (издавались в Москве до самого последнего времени), посвященном памяти А. Н. Кононова.

Подведу некоторые итоги.

Сначала продолжу эстафету-цепочку имен-следов:

Петр Первый, Мессершмидт, «татарские» письмена, древнетюркское письмо, «Родословная туркмен» Абу-ль-Гази, «Китаби Деде Коркут» ...

Прежде чем вернуться к этой эстафете-цепочке, одно разъяснение.

Меня могут справедливо упрекнуть в том, что называю имя Х. Короглы, но не называю другие достойные имена как азербайджанских, так и турецких учёных, которые занимались исследованием «Китаби Деде Коркут».  

Согласен, но я решил напомнить об имени, которое, по неизвестным мне причинам (конъюнктура? политика?), выпало из статьи об эпосе «Китаби Деде Коркут» в «Википедии».

Теперь о сути.

Сама эстафета- цепочка имен-смыслов от Петра Первого к «Китаби Деде Коркут» меня не шокирует, подобные, самые невероятные, случаи преемственности, поверх самого исторического времени, меня даже воодушевляют.

Меня огорчает (следовало использовать более резкие выражения), когда в эту органическую, волшебную, магическую эстафету-цепочку следов-смыслов, которую до конца разгадать невозможно, но разгадывать необходимо, врывается конъюнктура, политика, кичливость, самоублажение, что для меня интегрируется в простое понятие «пошлость».

Меня огорчает (следовало использовать более резкие выражения) игра на понижение, откат от высокой культуры, внутри которой человек только и может осуществлять себя как человека.

Я окончил эстафету-цепочку многоточием, за которым и начинается для меня «игра на понижение».

На мой взгляд, это началось с пышного празднования 1500 летнего юбилея «Китаби Деде Корку» (откуда взялась эта цифра? что имелось в виду? Если Героическое Слово, которое, для огузов, было в Начале, то разве его можно хронологически «измерить»?).

В те дни, при всей никому не нужной пышности, можно было не придавать этому большого значение. Политика и есть политика, без конъюнктурных соображений, она не обходится, но жизнь, культура, как правило, благополучно переступают через элементарную логику «маленького времени» (использую это выражение в оппозиции к выражению «Большое время» М. Бахтина).

Но дальше, больше.

Теперь уже академик и, одновременно, высокое административное лицо в национальной Академии, в патриотическом угаре заявляет: «место, которое занимает «Илиада» в западном мире, «Китаби Деде Коркут» занимает в восточном мире». Зачем же скромничать, поменяем эти сравнения местами, чтобы «Китаби Деде Коркут» занял место «Илиады». Тогда уж точно нас заметят и оценят по достоинству.

Меня огорчает (следовало использовать более шокирующие выражения) эта «игра на понижения», которая все больше проникает в поры нашей культуры.

До каких пор?

Может быть следует начать с парка Коркута, если не с памятниками, то с бюстами Мессершмитта, Абу-ль-гази, Кононова, Бартольда, Короглы, чтобы осознать нашу реальную, а не иллюзорную, вписанность в мировую историю и мировую культуру.

15 июня 2021 г.

Неделю назад (7 июня), по инициативе молодых, выступал в кафе (на азербайджанском). После долгого перерыва, после долгих сомнений, и не только из-за коронавируса.

Причины сомнений, и в атмосфере нашей публичной жизни, и во мне самом, в моей неуверенности. Возможно, как и у многих, Дон-Кихот и Гамлет борются во мне, чаще побеждает Гамлет, «быть или не быть», «стоит или не стоит», «бессмысленно или всегда есть смысл».

Заочный think tank, один во всех лицах, сам напрашиваюсь, выдаю за инициативу других, сам говорю, сам слушаю. То ли смешно, то ли грустно. Все нелегальное и нелегитимное сначала становится маргинальным, потом просто умирает. Или просто отмирает. Не будет ли так и в этом случае?

Но постепенно Дон-Кихот во мне выходит вперед.

Не стоит комплексовать подсказывает он. Все ставшее институальным и легитимным было сначала чем-то вроде «гласа, вопиющего в пустыне».

Не стоит комплексовать. Даже если выяснится (кем выяснится? когда выяснится?), что дело не в других, а в тебе самом.

Не стоит комплексовать. Даже если отдаю себе отчет, что не случайно публичные интеллектуалы в Интернете (могу судить о русских и украинских интеллектуалах) собирают большую аудиторию (тысячи, десятки тысяч просмотров), я не могу претендовать на такую аудиторию не только по причине слабости наших институтов, но и из-за уровня моей подготовки, методической беспомощности, нехватки ораторского мастерства, и прочего, прочего.

Не стоит комплексовать. Дон-Кихот так Дон-Кихот, Гамлет так Гамлет, отбросим любые иерархии. Не стоит стыдиться, хотя бы по той причине, что в моем почтенном возрасте сохранил почти детскую (не отягощенную взрослыми заботами о «взрослых» успехах) любознательность.

Не стоит комплексовать. Ничего постыдного в том, что сохранил инстинкт (который называю почти божественным) делиться с другими, даже если сам напрашиваюсь.

Тем более, убежден, в моем выступлении было по крайней мере два момента, злободневных, по крайней мере для думающей азербайджанской аудитории. Которая пока сохранилась.

Первый.

Предложил молодежи отказаться от модели «учитель» в пользу модели «психиатр».

Это означает, что предлагал думать вместе со мной. А это возможно только в том случае, если слушающий с помощью моих слов-затравок сумеет разбудить собственный опыт. Поймет, что никакое знание, великие имена, великие произведения, красивые мысли бессмысленны, если они не говорят тебе о тебе, если они не в состоянии пробудить твой собственный опыт жизни.

Под «психиатром» имел в виду, не психиатра как врача, который лечит, а психиатра как опытного (методически оснащенного) собеседника, который способен пробудить в другом его собственный опыт.

Второй.

Об этом писал раньше, но, на мой взгляд, столь важно, что можно повторять и повторять.

Древнегреческая история и древнегреческая культура осмысляются в различных концепциях и различных теоретических схемах.

Выберем такую схему (не мной придумана): от дворца к площади. Если более конкретно, от Кносского дворца на Крите до Афинского полиса, приблизительно первой половины V в. до н. э.

Сразу скажу, что заполнить эту лакуну более или менее вразумительно, практически невозможно, но продолжая вновь и вновь заполнять эту лакуну европейский человек вновь и вновь открывает самого себя как «европейского человека».

Кносский дворец величественное сооружение со всех точек зрения, от архитектурно-инженерной до мировоззренческой, можно сказать, некий цивилизационный итог предшествующего развития. «Дворец» сам себя исчерпывает, его социальная иерархия обуславливает его идеологию, его идеология его иерархию. Завершу этот эскиз тем, что Слово в этом мире должно служить воспроизведению модели «дворца», оно носит подчиненный характер, и если оно не мертвое, то не разбуженное, его принципиально не следует «будить».

Об афинском полисе, в центре которого находится «площадь» (агора) можно говорить долго, но если эскизно, то можно выделить несколько моментов.

Во-первых – не будем забывать – Афины, это не стены, а люди, это афиняне, только они, афиняне, «афинский демос», решают свои проблемы

Во-вторых, они, афиняне, должны были начать с разрушения «дворца», как комплекса идей. Они просто не смогли бы так жить, были для этого слишком простодушны.

В-третьих, афиняне, возможно впервые в человеческой истории, оказались на горизонтали, лицом к лицу. Это было непривычно, и стоит удивляться, что на площади обошлось без дубинок.

В-четвертых, они научились слушать друг друга, в том числе знатные - не знатных, не знатные - знатных.

В-пятых, он должны были научиться слушать друг друга публично, в присутствии других людей.

Можно продолжить, но ограничимся этим «в-пятых».

Как же получилось, что они смогли из этой ситуации выйти здравыми физически, психически и социально?

Понадобилось два (обобщаю, два) открытия, которые, во многом, и составляют суть греческого чуда.

Во-первых, должны были быть выработаны законы для площади, и для мира вокруг площади. Если коротко потребовались законы и институции, потребовался суд, потребовалась особая система воспитания для тела (гимнастика) и для голоса (риторика).

Во-вторых – самое большое чудо – они должны были «разбудить» Слово, которое способно как объединять, так и разъединять, быть логически безупречным и быть лживым.

После выступления внук сказал мне, что я сам не выполнил условия, к которым призывал, не сумел должным образом сыграть роль «психиатра», который не лечит, а в хорошем смысле слова провоцирует мысль.

Согласился, тем более и возможности были.

Например, было бы интересно выслушать моих слушателей, по поводу «дворца» и «площади», не только в политическом пространстве, но и в пространстве семьи, нашем главном «коммунити».

 Если не ошибаюсь, модели «дворца» и «площади» борются в нас самих. Не только в политическом, сколько в экзистенциальном смысле.

Но кто знает, может быть этот вопрос и станет стимулом для нашей следующей встречи?

Публичный дневник 2 (18)
Публичный дневник 2 (17)
Публичный дневник 2 (16)
Публичный дневник 2 (15)
Публичный дневник 2 (14)
Публичный дневник 2 (13)
Публичный дневник 2 (12)
Публичный дневник 2 (11)
Публичный дневник 2 (10)
Публичный дневник 2 (9)
Публичный дневник 2 (8)
Публичный дневник 2 (7)
Публичный дневник 2 (6)
Публичный дневник 2 (5)
Публичный дневник 2 (4)
Публичный дневник 2 (3)
Публичный дневник 2 (2)
Публичный дневник 2 (1)