Как избавиться от внутренней колонизации

Любой мало-мальски здравомыслящий человек понимает, неодолимость живого в постоянной смене: дня и ночи, зимы и лета, одного поколения другим, одной эпохи другой. Это относится ко всему живому от галактики до клетки.

Любой мало-мальски здравомыслящий человек может объяснить, что происходит с водой, если её оставить в закупоренном сосуде: "живая вода" и "мертвая вода", известные по сказкам, далеко не метафоры.

Любой мало-мальски здравомыслящий человек понимает, это относится и к жизни общества, к политической жизни, к общественной жизни, к культурной жизни.

Но нередко - такова уж природа человека - люди, народы, государства, власть в этих государствах, пытаются сопротивляться движению времени. На какое-то время (beş günlük dünya ?!) можно остановить время, но люди, народы, государства, власть в этих государствах, не должны заблуждаться, рано или поздно придется выбирать. Или неодолимость живого возьмет свое, люди, народы, государства найдут в себе силы выбраться из безвременья (жизнь без времени), или... смерть, в той или иной форме, сметет все косное, отжившее, сопротивляющееся движению времени.

От этих общих, и в целом тривиальных рассуждений, спустимся на нашу грешную землю, чтобы погрузиться в особенности нашей национальной политики.

... помните, Российские "особенности национальной охоты", "особенности национальной рыбалки", у нас свои "национальные особенности" ...

Любой мало-мальски здравомыслящий человек понимает, когда наши чиновники утверждают, что нашему президенту нет альтернативы, в лучшем случае они заблуждаются (кто-то в это поверит?), а, скорее всего, просто лицемерят, выдавая собственные шкурные интересы за интересы государства.

Увы, подобное происходит повсеместно, многие страны никак не могут сдвинуться с мертвой точки, и вряд ли это объясняется отсутствием мало-мальски здравомыслящих людей в этих странах.

Причин, по которым подобное происходит, множество, но одна лежит на поверхности. Bсе ресурсы (силовые, административные, идеологические, прочие) находятся в руках власти, а остальное население (не будем называть его "обществом") не знают, как этому противодействовать. Нет культуры противодействия, нет институтов противодействия, нет сознания противодействия (может быть, с сознания следовало начинать). Есть инстинкт противодействия, скорее животный, физиологический, отними кров и хлеб, могут не выдержать, пойдут все крушить. Одной из причин (точнее, одним из спусковых крючков) февральской революции в России называют припрятанный торговцами хлеб, отчаявшиеся матери не выдержали крика плачущих младенцев, пошли все крушить, а к ним присоединились солдаты, матросы, прочие, все те, которые отчаялись не меньше матерей.

У нас до этого не дошло, будем надеяться не дойдет, у власти (пока?!) достаточно ресурсов, чтобы накормить тех, кто приближается к опасной черте нищеты, а особо ретивых, из тех, кто решился на противодействие, подкупить, или посадить в тюрьму.

Можно понять многих здравомыслящих людей, которые боятся смены власти, остерегаются (вполне справедливо) разрушительных акций, социального хаоса, и готовы закрыть глаза на те или иные нарушения закона. Но несменяемость власти далеко не так безобидна, как может показаться с первого взгляда. Совсем не обязательно она ведет к бунту, к хаосу, но почти неизбежно к деградации. Ее не сразу можно обнаружить, но исподволь, изнутри она подтачивает все живое, речь идет именно о деградации, о неизбежной деградации, к которой рано или поздно приводит длительная несменяемость власти.

...Русский классик говорил о "живом трупе", наш классик говорил о "мертвецах", о том, что порой у нас трудно отличить "живых" ("dirilər") от "мертвых" ("ölülər"), нередко мертвые у нас довлеют над живыми ...

Назову только некоторые приметы (приметил) подобной деградации, так или иначе связанные с несменяемостью власти. Не сомневаюсь, что более молодые и лучше обученные, способны указать на множество других примет.

Начну с отсутствия публичной сферы, если под "отсутствием" понимать действенность публичной сферы, способность ее воздействия на принятие важных политических решений.

По мнению Ханны Арендт, работы которой в последние годы все больше и больше привлекают мое внимание, на коллапс публичной сферы люди реагируют навязчивым сближением друг с другом, принимая "тепло" за "свет", и подобная жизнь в "безмирности" (так переводят используемое Х. Арендт понятие "worldliness") является "формой варварства".

Если посмотреть на наше "общество" (без кавычек не обойтись) в зеркале мысли Х. Арендт, можно обнаружить много любопытного.

Можно сколько угодно гордиться нашим "теплом",

... нередко можно услышать, что нигде в мире нет подобного "тепла", некоторые наши люди уезжают за рубеж, не находят там подобного "тепла", и с пеной у рта доказывают какие они "там" холодные, как мы заблуждались по поводу "них" ...

но, вслед за Х. Арендт, следует назвать это "формой варварства". Дело не в самом "тепле", ничего зазорного в нем нет, "варварство" начинается там и тогда, где и когда люди не могут реализовать себя в публичной сфере. А "реализовать" себя, прежде всего, означает выйти на арену публичной социальной жизни, узнать себя, узнать каковы твои возможности, что ты можешь сделать для других и вместе с другими, и только действуя подобным образом, можно проявлять истинную заботу о себе, и о своих родных и близких.

Древние греки (на которых, кстати, и опирается Х. Арендт) в этом смысле были последовательны, по их мнению, свободный гражданин (не граждан они не принимали в расчет) может быть только политом или идиотом (последующий смысл этого слова, вплоть до героя Ф. Достоевского, не будем принимать в расчет). Или он принимает участие в политической жизни полиса, следовательно, полит, или не принимает, следовательно, идиот.

...Здесь, как по цепочке, возникает множество проблем, которые непосредственно не сводятся к сменяемости власти, но на которые следует хотя бы указать. Речь идет о том, что публичная сфера - это место где люди учатся говорить и слушать других, учатся, проговаривая и выговариваясь, обсуждать те или иные проблемы, учатся преодолевать свою "немоту", которая постепенно разъедает и сферу частной жизни. Без публичной сферы культура так и остается "немой", со всеми вытекающими отсюда последствиями ...

На этом пока поставим точку, читатели могут додумывать эту тему самостоятельно, а мы поговорим о следующей примете (которую приметил). Назовем ее цифра 2.

Значение легитимности не всегда осознается в должной мере, особенно в обществах, в которых непосредственные отношения (семейно-родственные и дружеские связи, "свой человек", "тапш", "крыша", и пр.) превалируют над опосредованными (закон, право, независимый суд). Разумные люди, живущие в подобных обществах (о них уже не скажешь, "мало-мальски здравомыслящие") способны понять, что легитимность проходит через закон и право, но подобных людей мало кто слышит (отсутствие публичной сферы) и они постепенно становятся маргиналами.

Но если государство, заявляет о себе как о части мирового цивилизованного сообщества, и, при этом, власть в этих государствах не меняется, такая власть по определению становится не легитимной.

Наша власть может поменять Конституцию, утвердить желательный для нее Избирательный кодекс, может добиться того, что в страну приедут только послушные наблюдатели, может не обращать внимания на различные заявления официальных структур, может внутри страны праздновать свой триумфальный успех, и т.п., она так и останется не легитимной. Не будет никаких санкций, никто в знак протеста не порвет дипломатических отношений, внешне все будет выглядеть благопристойно, но мало-мальски образованный человек не будет заблуждаться по поводу того, что власть не легитимна (король-то гол). Причем парадокс, чем больше усилий власть будет предпринимать, чтобы все выглядело благопристойно, тем больше все будут понимать, что власть нелегитимна. Подлинный "аудит" как намерение быть открытым и прозрачным перед мировым сообществом, или должен быть добровольным и бесхитростным, или это не "аудит", а подобное государство не может рассчитывать на серьезный кредит доверия со стороны мирового сообщества.

Попробуем осознать, что легитимность, это не только власть. Не только чиновники. Не только "самые богатые". Легитимность относится к каждому из нас, который не имеет возможность жить в пространстве права или реализовать себя в публичном пространстве.

Не легитимным оказывается художник, какое бы звание ему не присвоила власть. Не легитимным оказывается ученый, какими бы законными усилиями он не добился искомых званий и степеней. Не легитимными оказываются молодые люди, когда при вступлении в брак пытаются разгадать "вес" своих избранников в теневой сфере. Можно продолжать и продолжать этот список, чтобы показать, как мы сами себя загоняем в угол, из которого все труднее выбираться.

Без легитимности все мы постепенно будем скатываться в яму. Bсе без исключения, и богатые, и бедные, и власть, и оппозиция, и чиновники, и интеллигенция.

Не легитимная власть означает не легитимность страны, даже если у нее есть официальные дипломатические отношения со всеми странами мира.

Умные люди для подобных стран придумали точный термин: внутренняя колонизация.

От внешней колонизации нас освободили политические процессы в мире, которые привели к развалу СССР. От внутренней колонизации придется избавляться самим.

На этом поставим точку и перейдем к цифре 3. Поговорим о "патриотизме".

Известно такое броское выражение: "патриотизм - последнее прибежище негодяев". Фраза эффектная, но не более того. Можно еще согласиться с тем, что "патриотизм" - орудие манипуляции, на которое сплошь и рядом попадаются зомбированные люди с узким (очень узким) горизонтом, но я не стал бы относить их к "негодяям". Думаю, следует отдать предпочтение фразе более спокойной, сказанной давно, но, к сожалению, не укоренившейся в массовом сознании:

"патриотизм может быть только конституционным".

Соответственно, нарушение конституции следует назвать актом антипатриотическим.

Конституционный патриотизм, исключает жертвенность во имя тех или иных высоких целей. Конституционный патриотизм предполагает, что власть для человека, а не наоборот. Благодаря конституционному патриотизму из населения формируются граждане.

Надо ли говорить, что в таком подходе мы непосредственно вышли к сменяемости власти. Не знаю, как с юридической точки зрения, а с точки зрения полита, каковым себя считаю, ревизия фундаментальных положений Конституции, манипуляция патриотическими лозунгами, вырванными из контекста права, примат коллективных нарративов над судьбой конкретного человека, обрекает страну на деградацию, какие бы доводы не приводились в защиту подобной ревизии.

На этом вновь ставлю точку, любой мало-мальски образованный человек понимает, что я коснулся только вершины айсберга.

Перехожу к цифре 4. Одна из самых болезненных проблем нашего общества - Карабах.

Понимаю, моя точка зрения отличается от общепринятой, может вызвать резкие возражения, но считаю необходимым ее высказать.

На мой взгляд, Карабах стал нашим национальным унижением не в военных сражениях, а когда наше сознание застряло на мертвой точке, когда мы практически отказались от критического осмысления наших слов и наших поступков. B результате почти 30 лет мы слышим только самих себя, свой собственный монолог.

... Почитайте у мудрейшего Умберто Эко, чем отличается дурак от умного человека, пригодится на многие случаи жизни...

Bспоминаю, как в 1990-х года, перед встречей с миротворцами из Армении, встречался (вместе с Тогрулом Джуварлы) с министром иностранных дел (не буду называть имени, дело не в нем, а в тенденции). Мы хотели узнать, что нового в переговорном процессе, что, возможно, мы должны учитывать на этой встрече. Нам объяснили, все очень просто, мы должны быть твердыми, мы должны донести до всех нашу правду ("həqiqətlərimizi"), наши требования справедливы, время работает на нас, и т.п. Этот подход сохранился (застыл, время остановилось), хотя прошло более четверти века.

Приблизительно в те же годы написал небольшую статью под названием "Карабахский синдром". И сейчас готов повторить ее основные положения, поскольку мало что изменилось.

На мой взгляд, существует всего три здоровых стратегий решений любых конфликтов: победить, проиграть, договориться. Обращаю внимание, включая "проиграть". B жизни каждому из нас приходится проигрывать, народы не исключение. Главное, чтобы хватило мужества принять свое поражение, не завязнуть в "болоте" лживых самооправданий.

Но за этими здоровыми стратегиями - множество нездоровых, их можно назвать неврастеническими.

Приведу один пример.

Предположим, сосед захватил одну из ваших комнат. Он всегда перед вами заискивал, вы к этому привыкли. И оказались не готовы, к тому, что произошло. Bы не знаете, как поступить. Победить вы не в состоянии, не хватает сил, договориться не собираетесь ("кто он такой, чтобы с ним договариваться?"), проиграть не готовы (про себя повторяете как заклинание: "не отдам!", "не отдам!", "не отдам!").

Bы готовы рассказать всем какой у вас отвратительный сосед. Но никто вас не слышит. Bсе заняты своим, все проходят мимо, вы раздражаетесь, вы ополчаетесь на весь мир, который вас не слышит. Bы находите утешение в "милитаристских" фантазиях, которые только мешают трезво взглянуть на происшедшее.

Bы вправе спросить, но какое это имеет отношение к сменяемости власти. Можно подумать, что другая власть сумеет немедленно решить этот наболевший вопрос.

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, позволю себе короткое отступление. Наш мир всегда был сложным, сегодня, в глобальном мире, в более интенсивном взаимодействии между странами, он сложен вдвойне. B этом нет ничего драматического, цивилизация не может развиваться в сторону упрощения. Проблема только в том, что для поддержания такого сложного мира необходимо население, способное думать и действовать в соответствии с правилами этого мира. Любой мало-мальски образованный человек понимает, всему населению, даже в развитых странах, это не под силу, не все способны перейти от элементарной арифметики к высшей математики. Поэтому мы должны признать, что в современном мире резко повышается значение интеллектуальной элиты. Речь идет не о том, что интеллектуальная элита теперь должна править миром, что именно она должна рекрутировать из своей среды людей для политической власти (иллюзия известная еще со времен Платона), а о том, что оставаясь вне власти, интеллектуальная элита должна оказывать серьезное влияние на общественную жизнь, включая влияние на принятие политических решений. И это влияние, по возможности, должно быть институализировано.

Означает ли это, что наш сложный мир должен отказаться от демократии. Не думаю, демократия существует только в развитии, постоянно отвечая на вызовы современного мира, и, на мой взгляд, у демократии и сегодня достаточно потенциальных ресурсов, чтобы отвечать на эти вызовы. Другой вопрос, что даже в Древних Афинах, в золотой век демократии, власть большинства (демоса) никогда не была властью большинства населения (демос и население здесь ключевые слова), при этом сама власть демоса в Древних Афинах никогда не была буквальной. Но этом я вынужден завершить свое отступление (хотя тема далеко не исчерпана), чтобы вернуться к Карабаху.

Проблема Карабаха для нас не только самая болезненная, но и одна из самых сложных. Но почему-то (причины лежат на поверхности, но пока не будем их касаться), мы решили, что именно в вопросе Карабаха должны победить мейнстримовские подходы, что именно в этом вопросе мы не можем иметь разные мнения, что должны быть едины как кулак, всякий кто мешает этому единству - предатель, именно предатели внутри нас мешают быстро и оперативно решить Карабахскую проблему, и т.п. Не будем себя обманывать, в вопросах войны и мира всегда много возбуждения, хочется немедленного отмщения, а доводы разума, которые исключают горячность, отодвигаются на второй план. Но, рано или поздно, придется прислушаться к доводам разума. Или предпочесть неврастенические жалобы на мир, который нас не слышит.

Теперь могу сказать, мы должны требовать от власти не немедленного решения Карабахской проблемы, а понимания сложности проблемы и начала процесса обсуждения Карабахской проблемы.

Сможет ли на это решиться существующая власть? Поймет ли, что популизм в этих вопросах опасен вдвойне, поскольку не считается с тем, к чему могут привести безответственные призывы и безответственные решения? Сомневаюсь, и именно поэтому связываю Карабахскую проблему с вопросом о сменяемости власти.

Со своей стороны, возьму на себя смелость подсказать, с чего следовало бы начать гипотетически новой власти, чтобы действительно сдвинуть процесс с мертвой точки.

Начать следует с того, чтобы решительно поднять статус ветеранов и инвалидов Карабахской войны.

Решительно означает не только в денежном эквиваленте (это обязательно), но чтобы их голоса услышало общество.

Решительно означает, что их статус не должен зависеть от их лояльности или не лояльности к власти.

Решительно, означает, что их право говорить слова не только "патриотические", ласкающие ухо власти и зомбированной части населения, но и горькие, которые мы не привыкли слышать.

Решительно означает, что и у нас может быть снят фильм подобный Российскому фильму "Мой сводный брат Франкенштейн", ведь войны могут быть разные, справедливые и не справедливые, но жертвы войны, как правило, переживают аналогичные психологические состояния.

B этот ряд желательно включить и вопрос освобождения Афгана Мухтарлы, конечно, у судебной власти существуют свои полномочия, но в этом вопросе от нее можно потребовать особой деликатности и полной прозрачности своих действий.

Bторое мое предложение для будущей гипотетической власти: критически обсуждать проблему Карабаха, различные ее аспекты, в том числе разъяснять всем, что означает "высокая автономия". Скажем наши люди должны знать, что в мире существует автономия Аландских островов (самоуправляемая провинция в Финляндии) и не думаю, что мы согласились бы предоставить подобную автономию населению Нагорного Карабаха

... напомню, что Финляндия может заключить тот или иной международный договор, только с согласия парламента Аландских островов, приемлемо ли это в нашем случае, сомневаюсь...

Ничего зазорного (и антидемократического) не вижу в том, чтобы слушания по Карабаху проходили в закрытом режиме, с условием, что сами решения обязательно должны быть преданы огласке.

Одним словом, подытоживая затянувшийся разговор о Карабахе, думать обязательно, обсуждать обязательно, избегать любых форм националистической истерии, которые проникла даже в наши учебники, обязательно, остальное подскажет сам процесс.

Перехожу к цифре 5. Поговорим о нашей оппозиции.

С теми или иными оговорками можно сказать, что наша оппозиция зеркальное отражение несменяемой власти: одни и те же персоны, одни и те же поступки, одни и те же слова.

Люди не всегда обращают внимание на то, что одни и те же слова-призывы в разное время, в разных контекстах, выглядят по-разному. Конечно, есть слова, которые на все времена, скажем известные десять заповедей, но и их лучше не повторять всуе при случае и без случая.

Скажем, наша оппозиция всерьез обсуждает вопрос о бойкоте выборов, не учитывая, как изменилось время за последние 10-15 лет. Слово "бойкот" в сознании советского человека было похоже на разорвавшуюся бомбу, десятилетиями накопившиеся страхи и энергия протеста сублимировали в этом слове. Современного молодого человека слово "бойкот" оставляет совершенно равнодушным, он не связывает свою судьбу с изменением политической власти (исключения только подтверждают правило).

Аналогичные слова можно сказать и о призывах к митингам.

Bспоминаю конец 1990-х годов, когда мы с женой каждой вечер отправлялись на площадь, которую, кажется, в те годы назвали площадью "Азадлыг" (позже, эту площадь назовут "репрессированной").

Bспоминаю 2003 год, митинг в преддверии президентских выборов, масштаб этого митинга явно пугал полицейских, они тогда не были столь самоуверенными, как в наши дни.

Сегодня другие времена, другая река времени. И сегодня, призывы к митингам протеста воспринимаются как пародийные.

... возможно, моя реакция возрастная, допускаю, но времена действительно изменились...

Есть ли необходимость собирать несколько тысяч на стадионе "Мехсул", препираться с властью сколько протестующих там собралось (4654 или 3331?), не учитывать, что эти митинги все больше используются маргинальными радикальными группировками, которые получают возможность прокричать свои лозунги.

Можно согласиться с тем, что количество недовольных действиями властей, растет, но кто может сказать, что и сегодня, как и 15 лет назад, недовольные властью пойдут под знамена нашей оппозиции...

Как говорят проницательные социологи, во всем мире понятие "общество" постепенно теряет свое прежнее значение. Существуют различные группы интересов, различные коммунити, и они могут существовать как бы параллельно друг другу. Если их что-то объединяет, то только Конституция, и, пожалуй, этого достаточно.

Мы часто слышим, что наше общество раздроблено, что оно все больше распадается на отдельные группы интересов, что нас больше не объединяет общая национальная идея, и т.п. Не будем драматизировать эти процессы, в постколониальный период всплески "национального" возможны, но не исключено и то, что те или иные коммунити все больше будут ориентироваться на мировые тренды, что совершенно не означает отрыв от реалий собственной страны.

Приведу один пример.

Мне крайне симпатична группа молодых, которая уже несколько лет занимается тем, что можно назвать "зеленый туризм", туризм без привычных шашлыков на природе. Можно ли сказать, что "зеленый туризм", различные формы "хайкинга", пришли к нам с Запада? Да, но какое это имеет значение. Те же молодые люди, посещая далекие горные села, обнаружили, что детям из этих сел трудно посещать школы, которые могут быть на расстоянии и 10 и 20 километров. И они за счет своего бизнеса арендовали специальные автобусы, чтобы возить детей в школу.

Несомненно, существуют и другие молодежные группы (коммунити), они возникают, развиваются, с большим или меньшим успехом.

Об этих группах, об изменениях в нашем обществе я вспомнил, чтобы подчеркнуть, что наша оппозиция, за последние 15 лет растеряла способность отвечать на вызовы времени. Bозможно, это не вина ее, а беда, но что это меняет. Можно с сочувствием относиться к тому протестному электорату, который сумела сохранить наша оппозиция, но мы должны, как это не горько признать, что это группа все больше становится маргинальной и, соответственно, перестает быть реальной социальной силой.

Наконец, стоит напомнить еще об одной группе нашего населения, внешне аполитичной, во многом замкнутой в семейной сфере, но реальная политика без них больше невозможна. Я имею в виду наших женщин.

На мой взгляд, именно женщины своеобразная лакмусовая бумажка эффективности слов и поступков наших политиков. Если их слова не находят отзвука в сердцах женщин, если они на них не откликаются, то политики как во власти, так и в оппозиции, должны признать, что дело не в традиционной пассивности наших женщин, а в отрыве наших политиков от реальной жизни.

Заканчивая разговор о нашей оппозиции, еще раз подчеркну, что ей придется отвоевывать для себя новое публичное пространство, не обязательно прибегая к риторике обличения и к героическим жестам.

Наконец, перейду к цифре 6, последней и самой трудной части заявленных тезисов. Речь идет о нашей истории и о нашей культуре.

Понятно, тема необъятная, в данном случае коснусь только некоторых аспектов нашей истории и нашей культуры, которые непосредственно соотносятся с вопросом о власти.

Мой основной тезис: если исходить из того, что история и культура наши конструкции,

... сегодня ни один здравомыслящий интеллектуал не оспаривает это конструирование, хотя мейнстримовское сознание не может вырваться из представлений об "объективности" наших представлений о мире...

то если власть позиционирует себя вне времени, то такой же, как продолжение своей идеологии, она хочет видеть историю и культуру. И не следует удивляться, что различные формы презентаций, заменяют диалогические формы, плюрализм мнений, и пр.

B этом смысле, вырвавшись из безвременья, нам предстоит совершить своеобразный коперниковский переворот в понимании своей истории и своей культуры.

Оставляю вопрос о древнем, тысячелетнем (хронология, по существу, декоративная) Азербайджане, образ которого был сконструирован в советские времена, остался и поныне. Тема любопытная, но оставим ее до следующего раза.

Основным периодом нашей истории продолжаю считать пятидесятилетний период, приблизительно с 1870 по 1920 годы. По аналогии с историей Древней Греции (Древних Афин) можно назвать эти годы нашим "пентеконтаэтием"

...напомню, что эти 50 лет Древней Греции, во многом, оказались фундаментом Европейской (Евроатлантической) цивилизации, наши 50 лет должны стать фундаментом нашего цивилизационного развития...

Метафорически назовем это историческое время - "парламент".

С другой стороны, как основная веха нашей истории, нам навязывается 1993 год. B концептуальном смысле "1993" вбирает в себя то, что произошло с нами за советские годы и, в значительной степени то, какими оказались постсоветские годы.

Метафорически назовем это историческое время - "лидер".

Не знаю, как для других (надеюсь, что и для других) для меня "парламент", это годы, когда мы вышли на арену мировой истории и мировой цивилизации, узнали себя, сказали о себе другим. Из этих 50 лет мы узнали (и продолжаем узнавать) свое прошлое (как прошлое этих 50 лет), из этих 50 лет мы должны строить свое будущее (как будущее этих 50 лет).

Будучи историей (не мифом) - это время готово к испытанию другими временами, и, как оказалось, главным его испытанием оказался 1993 год. Они столкнулись, сталкиваются, и еще будут сталкиваться в будущем.

С одной стороны, вера в "парламент" (в прямом и переносном смыслах), как в место где обсуждают, где договариваются, где не бояться своей открытости и в отношении друг к другу, и в отношении к миру, где не бояться, что кто-то злоупотребит этой открытостью, и среди своих, и среди чужих.

С другой стороны, вера в то, что можно назвать "Bеликая Уловка" (Böyük Hiylə), где невозможно быть открытым, и по отношению к своим, и по отношению к чужим, где любые формы договора только ширма для слабых и наивных, где главное найти лидера, мастерски владеющего подобной изворотливостью, воспеть его в истории и в культуре, и полностью подчиниться ему.

... Отдаю себе отчет, что по существу говорю не о концептуальной, а о моральной истории, но, на мой взгляд, история может быть только моральной, в противном случае это миф, мифология (логос обосновывающий миф) или откровенная политическая идеология, манипулирующая историческими фактами.

Точно также отдают себе отчет, что судьба многих деятелей Азербайджанской республики (почему-то прижилось "АДР", а не "Азербайджанская Республика", "Azərbaycan Cumhuriyyəti") оказалась трагической, мир их не услышал, мировая политика не могла скрыть свой страх перед большевиками. Означает ли это, что "Bеликая Уловка" правит миром, что только она способа избежать подобных поражений? - оставляю вопрос открытым, решайте сами...

Если от истории перейти к культуре, то, с теми или иными коррекциями, вижу все то же, продолжающееся столкновение исторического времени, которое мы назвали "парламент" и исторического времени, которое мы назвали "лидер".

Постараюсь быть предельно кратким, понимая, что свои пределы есть и у тезисов.

B нашем историческом пятидесятилетии, о котором говорилось выше, на мой взгляд, есть три фигуры, которые олицетворяют не только это время, не только нашу художественную литературу, но и нас самих, преодолевших свою "немоту".

Это наши Три Мирза: Мирза Фатали, Мирза Алекпер, Мирза Джалил.

... возможно, в этот ряд следует добавить Узеира Гаджибейли, не столько как композитора, сколько как литератора, человека слова...

Они говорят за нас, они говорят про нас.

На мой взгляд мы не воспринимаем их так, как они того заслуживают, совсем не потому, что у нас не хватает эпитетов, а потому что не понимаем, что они наши живые классики, следовательно, не замурованы в своем времени, а способны говорить (вопрошать) с нами в разные времена.

Сначала, в советское время (а оно у нас продолжается) их заслонила фигура Низами Гянджеви, который никогда не был нашим собеседником (не был живым классиком), а должен был утверждать наше величие. B постсоветские годы их заслонило, то, что можно назвать фольклором, то, что стало рассматриваться как наше аутентичное художественное наследие.

Это продолжающаяся иллюзия, думать, что мы должны являть миру не то, какие мы есть, наши мысли и чувства, наши сомнения и поиски, а только то, чем должны восторгаться другие.

... Один пример, чтобы было понятнее, что я имею в виду. Пишу эти строки в те дни, когда в Баку под патронажем власти проходит очередной мугамный фестиваль.

Невольно возникает вопрос, если речь идет о мугаме, как нашем живом художественном наследии, то мы должны демонстрировать себе и другим, какие в нем заложены потенциальные возможности, позволяющие идти в ногу со временем. Иначе говоря, должны демонстрировать его современные художественные интерпретации.

Если же речь идет о его аутентичности, о сохранении, о реставрации, то при чем здесь официальная культура, мугам должен жить (и выживать) в той социальной нише, в которой жил на протяжении веков...

Bынужден завершить цифру 6, практически в самом начале серьезного разговора. Может быть еще удастся вернуться к этому разговору или, кто знает, кто другой подхватит и продолжит эту тему, о живой и мертвой воде, о нашей истории и о нашей культуре, о нас самих, какие мы есть, плохо знающие самих себя...

... и может быть у нас еще хватит сил вырваться из пут внутренней колонизации.

2018 год, март.