Публичный дневник – 2 (15)

Продолжаю делиться своими извлечениями из блога, который веду последние годы.

На этот раз - о Лу Андреас Саломе. Остановился на ней по нескольким причинам.

Во-первых, есть судьбы людей, допрашивая которых, мы можем допрашивать самих себя, допрашивая Саломе мы вновь и вновь задумываемся над такими вопросами, как человек и его судьба, предназначение мужчины и женщины, национальная идентичность как благо и как бремя.

Во-вторых, собираюсь на следующей неделе передать в издательство рукопись книги «Легко ли быть азербайджанцем? Диалоги с самим собой», в которой Саломе посвящена отдельная главка.

Наконец, в-третьих, в последние месяцы, когда столько вокруг разговоров о войне, крови, гибели мирных жителей, хочется отвлечься от неизбежной конъюнктуры сиюминутного, преходящего, и поговорить о вечном.

28 февраля 2021 года.

12 февраля исполнилось 160 лет со дня рождения необыкновенной женщины, Лу-Андреас Саломе.

Смело можно сказать, что это одна из тех редких женщин в мировой истории, судьба которая до сих пор продолжает нас вдохновлять и удивлять. Она не только не осталась в прошлом, в чем-то она даже предвосхищает будущее.

О Саломе написаны книги, сняты фильмы, появилось даже целое направление «луведение». Судьба такой женщины всегда есть тайна, исчерпать ее невозможно, культура, интерпретируя подобную судьбу, помогает нам раздвинуть горизонты нашей собственной жизни, в которой как нам кажется, все предопределено.

Размышляя о жизни и судьбе Лу Саломе, коснусь нескольких проблемных узлов: проблемы идентичности, национальной идентичности прежде всего; любовь, проблемы предназначения женщины; человек и его судьба.

Жизнь и судьба Лу Саломе позволяет расширить этот список, но ограничусь этими проблемными узлами.

Спрашивать кто по национальности Лу Саломе не только наивно, но и бессмысленно. Простой и ясный ответ на этот, казалось бы элементарный вопрос, невозможен. Во многих случаях навесить на незаурядного человека ярлык национальной «идентичности», наподобие ярлыка на музейном экспонате, практически невозможно.

Лу родилась в России, в Петербурге, в России, на русский манер её следовало бы назвать Луиза Густавовна Саломе. И признать русской, ничего не уточняя.

Отец обрусевший немец. В его этнической родословной, евреи-сефарды, шведские корни, непосредственно же Саломе из рода французских гугенотов, которые сначала жили в Авиньоне позже оказались в Прибалтике. Так Саломе оказались в Российской империи. Отец Лу дослужился до генерала и даже получил русское дворянство за подавление польского восстания (?!).

Мать Лу была из датских немцев протестантского вероисповедания.

В семье Саломе говорили на немецком, французском, английском, только отчасти на русском, няня у Лу была русской, а бонна француженкой. Училась Лу в школе с обучением на английском языке.

Это всё изнутри, и у нас есть все основания, чтобы назвать Саломе «не русской».

Она была иностранкой для Толстого и Тургенева, с которыми ей пришлось познакомиться в России, она была иностранкой практически для всех в России, её русский язык её выдавал.

Всё мгновенно изменилось, когда она оказалась за рубежом. Она стала «русской женщиной», в одно и то же время реальной и символической, реальной и загадочной. Ницше даже обнаружил в ней «классическую русскую красоту». Его же сестра осталась в своём амплуа, назвав Саломе «ужасной русской». Можно предположить, что Саломе, в свою очередь, подыгрывала «русской тайне», которая заключалась в подобной идентичности.

Но самое любопытное, что до поры до времени она сама не воспринимала себя как русскую. Только после 30 лет, после того как долгие годы она прожила вне Россию, она стала искать и открывать в себе «русскую». Если другие считали её «русской», то почему бы ей самой не стать (практически то же самое, что «сконструировать») «русской».

Она должна была стать «русской» ещё и по той причине, что особую любовь к России питал «немецкий» поэт Райнер Рильке, музой которого она стала. Саломе даже позволяла себе пошутить: «Рильке полюбил меня и Россию, не знаю кого больше».

Они с Рильке дважды путешествовали по России, вместе изучали русский язык, вместе открывали «загадочную Россию». На некоторое время Райнер и Лу становятся «русскими», что их ещё больше сближает.

По мнению Фридриха Ницще, который тяготился своей немецкой идентичностью, у Саломе была здоровая «идентичность», поскольку идентичность ее не обременяла, в разных ситуациях она могла позволить себе менять свою идентичность.

Самой Саломе эти переходы от одной идентичности к другой воспринимались естественно, ее «русскость» была для нее чем-то вроде «персонального мифа, а в остальном ее можно было назвать космополитом.

Так уж сложилась судьба, таким оказалось ее происхождение, ее «размытая идентичность» во-многом была предзадана ее рождением. Не говоря уже о том, что нетрудно предположить, не была она обременена в средствах, могла спокойно передвигаться по Европе и жить праздной жизнью. Это, кроме всего прочего, и позволяло ей не обременять себя одной, жесткой идентичностью.

Как относиться сегодня, скажем так, к «размытой идентичности» Лу Саломе?

Какое это имеет отношение к нам с вами?

Соглашусь, сегодня у подавляющего большинства людей, и не только в Азербайджане, нет такой счастливой возможности жить как ей (ему) захочется, бремя вечных забот съедает все наши силы, бремя идентичности далеко не самое тяжелое бремя, с которым нам приходится смириться.

Но позволю себе задать встречный вопрос: каждый ли из нас, подобно Лу Саломе, посмотрел в молодости (да и не только в молодости) в зеркало, и сказал себе, прожить жизнь в ограничительных рамках моего «портрета» невыносимо, я сознательно, целенаправленно разрушу эти рамки?

Каждый ли из нас посчитал, что его «идентичность» не может, не должна быть бременем, которое определяет наши мысли и наши поступки?

Многие ли из нас готовы «играть» в свои идентичности?

Может быть напротив, многим из нас нравиться прятаться за «коллективную идентичность», чтобы не задумываться о собственной самости.

Что я имею в виду, когда говорю «играть»?

Многие исследователи считают, что величие древних греков проявило себя и в том, что они изобрели «агон», соревнование (не случайно о них скажут «гениальные дети»), они «играли» во все, - политика, театр, суд, многое другое – агонический характер их культуры, во многом и определял их разнообразие и их внутреннюю свободу.

Может быть из-за нашего неумения играть в «культурные игры», мы находим почти мазохистское удовольствие в бремени жизни, в бремени идентичности не в последнюю очередь.

Продолжим разговор о Лу Саломе в следующий раз.

1 марта 2021 года.

Продолжаю разговор о Лу Саломе.

На этот раз о предназначении женщины, как она ее понимала.

В качестве одного из эпиграфов к своей книге «Мужчина и женщина: бесконечные трансформации», я выбрал слова Ницше: «Вы идете к женщине? Не забудьте плетку!». И буквально поразился, когда узнал, что именно по инициативе Ницше была сделана любопытная фотография: Ницше и его друг Пауль Ре, впряжены в повозку, а погоняет их плеткой Лу Саломе (?!).

Выводы делайте сами, я только скажу, мало что может сказать человек, даже такой как Ницше, в тех или иных ситуациях жизни: не стоит фетишизировать его слова. И вообще давно сказано великим Гете: «суха теория, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет».

Трудно сказать, в какой мере Лу Саломе погоняла плеткой двух столь независимых мужчин, но с уверенностью можно сказать, что погонять себя плеткой она не позволила бы ни одному из мужчин. И великий Ницше понимал это не меньше других.

Как пишут исследователи, и Ницше, и Ре, предлагали Лу Саломе выйти за одного из них «замуж» (кавычки, чтобы подчеркнуть ироничность привычного клише), она отказывалась. Не удивительно, что история эта вызвала явное неудовольствие у сестры Ницше, которая к тому же была его домоправительницей.

В конце концов (опустим долгий процесс, который традиционно называется «ухаживание», а в случае с Лу Саломе, был чем-то другим), Лу Саломе вышла замуж за университетского преподавателя восточных языков Фридриха Карла Андреаса после того как убедилась в ... в чем она должна была убедиться, может быть в мужестве мужчины быть самим собой, не зависеть от мнения окружающих ..., но при этом поставила условие, у них не будет физической близости. Они прожили в «браке» (любые слова, когда речь идет о Лу Саломе, хочется брать в кавычки) 43 года, так и не нарушив это условие. Найдутся ли, которые сочтут их безумцами, его по-своему, ее – по-своему, не буду ввязываться в этот спор.

Существует версия, что Андреас, как и ранее Ре, пытались покончить самоубийством из-за Лу Саломе. Так это или не так, знала ли об этом сама Саломе, или не знала, как отнеслась к этому, судить об этом мы не можем. Но если предположить, что это так и было, невольно задумаешься: как глубоко в мужчинах, даже глубоких, умных, прячется в отношении к женщине собственнический инстинкт, - «почему другой, а не я», «чем я хуже», - настолько он их ранит, что может даже толкнуть к самоубийству.

Можно подумать, что Лу Саломе, экстравагантна, эксцентрична, взбалмошна, не думаю, в данном случае ей не в чем было себя упрекнуть. Она ведь хотела доказать элементарное, не следует считать, что единственное предназначение женщины быть женой и матерью, если нет единственного «предназначения» у мужчин, то почему должно быть у женщин.

Любовь для Лу Саломе означала не слиться с другим, а помочь другому обрести себя, хотя кто знает, где проходит эта граница между «слиться с другим» и «обрести себя». Известно, что под влиянием Саломе Рильке изменил имя, поменял почерк, и вообще считал, что он просто инструмент, который чувствителен к «духу женщины» и считывает сочиняемую женщиной поэзию. Во всех случаях, согласимся мы с Саломе и с Рильке, или не согласимся, у нас нет оснований выносить свой вердикт, каким бы он не был, пафосно восторженным или цинично насмешливым.

Добавлю, что Саломе ратовала не за эмансипацию женщины в любви, а за эмансипацию любви как таковой. Эротизм для нее не только не сводился к сексуальности, но в каком-то смысле даже исключал сексуальность. Она даже написала большую работу под названием «Эротика», раздвинув узкие границы понимания «эротики» и «эротического».

И еще, по ее мнению: «в любви, как и в творчестве, лучше отказаться, чем вяло существовать».

Не знаю, как было 160 лет тому назад, но сегодня эти слова звучат поразительно актуально. А в чем-то даже недостижимо.

Заканчивая с темой любви, напомню слова самого Фридриха Ницше: «если ничего не можешь дать в любви, дай хотя бы боль».

Это все о том же, главное, не быть банальным, позволять себе быть живым, а, следовательно, спонтанным, неожиданным, непредсказуемым.

2 марта 2021 года.

Продолжаю разговор о Лу Саломе.

На этот раз о жизни человека в культуре, о человеке и его судьбе.

Не мной сказано, человек существует постольку, поскольку способен осуществить свои возможности. А осуществляет свои возможности человек, прежде всего, в культуре, а культура - это музыка, философия, наука, книги, умные беседы, умные споры, прочее, прочее, это моральные запреты, как без них, это нарушение моральных запретов, как без них, все это собирается, стягивается в одну точку, распадается, чтобы вновь собираться.

Пожалуй, только внутри культурного пространства, вечно подвижного, вечно куда-то зовущего, человек может становиться законодателем своей судьбы, а не слабым тростником на ветру, который вынужден всегда чего-то остерегаться, а от этого вечно впадать в депрессию.

Может быть именно культура позволяет нам постоянно пересоздавать свою жизнь, свое творчество, свою любовь, свою семью, своих друзей, свою идентичность, никогда не теряя вкуса к жизни, азарта к жизни, каждый раз преодолевая свой биологизм, свою генетическую программу.

Возвратимся к Лу Саломе.

С самых юных лет Лу Саломе стремилась к тому, что собственными усилиями конструировать свою жизнь.

Она гордилась не своим происхождением, а именно этой возможностью создавать себя в культуре.

Она создавала свой «роман с Россией», она создавала свой «роман» с окружением, даже с такими титанами как Ницше и Фрейд, она создавала свой «любовный роман» с Рильке, она создавала свою «семью» с Андреас, диктуя свои собственные правила.

Как не парадоксально, в этом не было вызова, не было дерзости по отношению к жизни, она не считала, что ее внутренняя свобода, которой она следовала, является неким вызовом, дерзостью по отношению к жизни.

Она смогла стать законодателем своей судьбы, ее достижения, как и ее поражения, ее успехи, как и ее неудачи, были результатом ее «творчества».

Поэтому культура ее запомнила, поэтому культура создала миф о Лу Саломе, чтобы этот миф помогал нам верить в возможности самосозидания собственной судьбы.

Жизнь и судьба Лу Саломе подводят мне к развилке, «направо пойдешь», «налево пойдешь». Хорошо бы не забредать слишком далеко не направо, не налево.

Под «направо» имею в виду, не превращать жизнь Лу Саломе в плакат, в формулу, в пустое назидание: «все от нас зависит», «все в нашей воле». Не всегда это так, даже если, предположить, что в нашей генетической программе содержится «необыкновенный потенциал».

Под «налево» имею в виду, верить в свои возможности, в свои боли, в свои поражения, в свои душевные травмы. Просто верить в себя. Не более того.

Под «налево» имею в виду, не прятаться за оговорками, чтобы отодвинуть от себя уроки судьбы Лу Саломе.

Как вы понимаете, я сам могу придумать множество собственных оговорок: не потомственный дворянин, плохое образование, не умение по-настоящему любить любимую женщину, не умение по-настоящему любить собственных детей, вечные стресс от нехватки денег, вечный страх перед будущим. Не буду продолжать, каждый из моих читателей может привести свой список.

Но, при всем при том, при всем при том ...

Обращаюсь к конкретной женщине (пока только к женщине), с которой не знаком, у которой, возможно растет дочь, и ей сейчас 14 или 16, больше, меньше.

Представим себе эта дочь все время протестует (тех, кто не протестует, просто пожалеем), не хочет смириться с той «предзаданной ролью», которая ей предназначена, а мать боится этого внутреннего протеста, боится последствий. Все мы так или иначе это проходили, продолжаем проходить.

Что я могу предложить?

Разделить с дочерью ее внутренний протест, а ей, дочери, предложить разделить с вами риски, о которых она не знает, а вы знаете, риски которые начинаются сразу за порогом вашей квартиры.

Одним словом, поверить Лу Саломе, а потом искать конкретные решения «здесь и сейчас», разделяя друг с другом столь счастливые внутренние протесты и такие увы неизбежные риски, обостряющиеся в обществах, в которых предпочитают больше бояться, чем мыслить и поступать.

Лу Саломе сама никогда не знала готовых решений, не может она нам их посоветовать, в конце концов мир за 160 лет кардинально изменился, и попробуй сегодня не считаться с той же пандемией.

Но один совет Лу Саломе, как мне представляется, все-таки нам всем дает своей жизнью, которую она сама создала.

Не бояться искать, не боятся рисковать.

Не бояться быть свободным.

Публичный дневник 2 (14)
Публичный дневник 2 (13)
Публичный дневник 2 (12)
Публичный дневник 2 (11)
Публичный дневник 2 (10)
Публичный дневник 2 (9)
Публичный дневник 2 (8)
Публичный дневник 2 (7)
Публичный дневник 2 (6)
Публичный дневник 2 (5)
Публичный дневник 2 (4)
Публичный дневник 2 (3)
Публичный дневник 2 (2)
Публичный дневник 2 (1)