Публичный дневник – 2 (5)

Продолжаю делиться своими извлечениями из блога.

На этот раз некоторыми своими соображениями о национальном в современном глобальном мире, о соотношении национального и планетарного.

Признаюсь, в разные периоды своей долгой жизни относился к этим проблемам по-разному, да и сейчас мой маятник продолжает раскачиваться, хотя все больше в сторону планетарности.

11 января 2021 года.

Мое понимание национального вопроса.

Мне бесконечна дорога русская культура, ее душа, ее беззащитность, ее простодушие (ее добчинские и бобчинские). Кто знает, может быть, однажды я был русским.

Мне ненавистна путинская Россия, агрессивная, злая, то ли с камнем за пазухой, то ли с дубинкой в руках. Кто знает, может быть, эта Россия сама стыдится своей русскости.

Мне бесконечно чужд телевизионный канал «Россия», пультом невзначай, набредаю на него, немедленно перехожу на другой канал.

Мне бесконечно чужды (использую это слово, чтобы не использовать слова более брезгливые) многие лица этого канала. Сегодня напомню о трех из них: Владимир Соловьев, Маргарита Симонян, Наиля Аскер-заде.

Мастера имитации, насколько могу судить, на это потратили они свою образованность, свои способности, возможно свои таланты, например, актерские.

Национальный «декор» не должен обманывать, они служат (разумеется, далеко не бескорыстно) имперскости, т. е. силе, которой все должны подчиняться, силе, которую все должны бояться.

Не случайно они решили поддержать Лукашенко, т.е. по существу всю ту же Российскую «имперскость». Не думаю, что они столь бесчувственны, чтобы не понимать, каждая фраза Лукашенко говорит о его закоренелой, неизлечимой глупости. Подозреваю, что умные и чувствующие белорусы давно это знали, терпели, чертыхались, но в какой-то момент просто устали, решили – хватит, когда-то устаешь и от скудоумного Батьки, как устаешь и от собственной покорности.

Мне бесконечна дорога русская культура, в том числе благодаря ее вселенской отзывчивости.

Мне крайне ненавистна то подполье русской души, из которого прорастают все эти «чучмеки», «черножопые», «жиды».

Признаюсь, многие из этих «жидов» русской культуры, с которыми пришлось общаться, оставили в моей душе неизгладимый след. Помогли мне что-то важное (нежное, хрупкое) понять в этом мире.

Сегодня хочу вспомнить одного из них, поэта Михаила Давидовича Яснова, который ушел из жизни совсем недавно.

Вот его стихи, написанные, насколько могу судить, в 1990-е годы.

     «Я пошел на выставку Шагала,
     чтобы встретить тех,
     кто не уехал.
     Оказалось, их не так уж мало:
     были там Наташа, Юля, Алла,
     были Рабинович и Хаймович,
     Саша, Маша, Вова,
     доктор Пальчик.

     Алла говорит: «Мы послезавтра».
     Юля говорит: «Мы на подходе».
     «Там нельзя, — откликнулась
     Наташа, —
     там нельзя, но здесь невыносимо».
     «В Раанане, — отвечает Саша, —
     тут, у нас, все очень
     даже можно:
     можно жить, работать можно
     дружно».
     «А у нас, под Вашингтоном,
     душно, —
     Вова говорит, — и нет работы».
     Маша возражает:
     «Здесь прелестней —
     Швабский воздух, пиво,
     черепица…»

     Доктор, доктор, надо ль плакать, если
     Диделя давно склевали птицы?
     Рабинович сел на стул при входе, —
     он в летах, и у него одышка.
     А Хаймович —
     тот совсем мальчишка,
     правда, он в Освенциме задушен
     и скользит, как облачко, вдоль зала.

     Я пошел на выставку Шагала,
     но тебя на выставке не встретил.
     Только край оливкового платья
     над зеленой крышей промелькнул».

Кто знает, может быть, всегда существовало и сейчас существует, то, что можно назвать «пространством живых людей», на фоне империй, геополитики, и прочей трескотни.

Кто знает, может быть оно, это пространство, всегда существовало, существует и сегодня, для тех, мысли и чувства которых в состоянии его расслышать, сквозь назойливую трескотню различных идеологических побрякушек.

Кто знает, может быть именно они не дают человечеству окончательно разрушиться, хотя каждый раз кажется, что они «исчезающая натура», и вот-вот исчезнут.

Кто знает, может быть и Освенцим, и Шагал, и Дидель, которого склевали птицы, про всех нас.

     15 января 2021 года.

Все больше задумываюсь над тем, что современное восприятие того, что условно называю «Большой мир», можно уподобить русским матрёшкам.

Фишка в том, что матрешки существуют только вместе, одна в другой, а в отдельности они выглядят странно, нелепо, даже уродливо.

Самую большую «матрешку» уподобляю нашей планете. Прежде всего, мы планетяне, если не сегодня, то завтра, грядущие экологические, климатические, прочие катастрофы заставят нас это осознать: колокол все больше звучит по каждому из нас.

Самая маленькая «матрешка», каждый из нас, каждый из тех, по ком звонит колокол. На этом не буду долго останавливаться, каждый понимает, о чем идет речь.

Следующая из маленьких «матрешек» - семья.

Думаю, институт семьи сохранится и в будущем, будет видоизменяться, трансформироваться (уже видоизменяется, трансформируется), возникнут разные его модификации, двуполые, однополые семьи, возможно без общего хозяйства, возможно даже без длительной совместной жизни, но сохранится, именно как «семья»

Сохранится, поскольку практически всем нам нужен этот наш «маленький мир», родной, домашний, уютный, в котором можно найти отдохновение от жестоких страстей Большого мира, в котором можно зализывать раны, полученные в Большом мире, в котором, каждый раз, можно восстанавливать гармонию с самим собой, после схватки с Большим миром.

Из множества других «матрешек» выделю ту, которую можно назвать «национальный дом».

Если исторически сложилась наша культурная общность, сложилась не сама по себе, а с помощью наших «отцов-основателей», то приходится постоянно защищать эту общность, постоянно доказывать наше право на место этой культурной общности в цивилизованном мире.

Но что означает «защищать»?

«Матрешка», которую мы назвали «национальный дом», чтобы не оказалась она странной, нелепой, даже уродливой, не должна существовать изолированно, только в связи с другими «матрешками», прежде всего с теми, кто живет совсем рядом, с кем граничишь, с которых должна начинаться дорога к планетарности.

Существование множества других «матрешек» свидетельствует о том, что мы, народы, общности, связаны друг с другом тысячами культурных «нитей», которые и позволяют нам, узнавая других, узнавать самих себя.

Плохой прогнозист, но рискну предположить, что становление планетарной идентичности и становится основным трендом нашего времени.

Кто-то может возразить, что моя картина мира слишком идиллична.

Соглашусь. Действительно мировая история, это история войн, сражений, сплошь и рядом «национальные дома» готовы уничтожить друг друга, только не быть, подобном «матрешкам», друг в друге. И это взаимоисключение Другого, который враг, нелюдь, прочее, прочее, из прошлого просочилось в наши дни. Колокол продолжает звучать, мы продолжаем его не слышать.

Буквально вчера смотрел телевизионную передачу о Хиросиме и вновь ужаснулся, мой разум, мои чувства, вновь пришли в смятение: «как можно сбросить бомбу, если знаешь, что одна эта бомба в состоянии уничтожить целый город, включая детей».

Рассказывают, что президент Трумэн, когда ему сказали: «на наших руках кровь безвинных людей», хладнокровно парировал: «есть чистая вода, кровь можно смыть с рук».

Меня ужасают эти слова, меня ужасает сам облик президента Трумэна, но вот о чем я подумал, когда смотрел телевизионную передачу о Хиросиме. Увы, сделать человека, следовательно, человечество, сердобольным, милосердным, «пушистым», невозможно, не стоит обманываться, не стоит строить иллюзии. Но это не приговор, это понимание того, что усилия по самоочищению человека, человечества должны быть непрерывными, «зверь» в нас никуда не делся, только ждет чтобы мы ослабили хватку.

Японцы сохранили память о Хиросиме, но назвали этот музей - музеем мира, в этот музей постоянно приезжают американцы, стоят рядом с японцами, молчат, при входе в музей есть колокол, каждый может в него ударить, чтобы напомнить каждому из нас, мы, люди, человеки, планетяне, кровь любого из нас больше не может смываться, даже если есть чистая вода, нет больше отдельных колоколов, по «своим» и «чужим».

Плохой прогнозист, но рискну предположить, что музей в Хиросиме, при всем том, что от его экспонатов холодеет кровь, провоцирует не ненависть, а прощение, рискну предположить, что шок от музея в Хиросиме, способен пробудить в любом человеке хотя бы каплю человечности.

Соглашусь с моим воображаемым оппонентом, силовые решения никогда не исчезнут, человек, человечество, никогда от них не откажется.

К примеру - не будем притворяться - среднестатический мужчина, муж, легко поверит, что во многих случаях «кулаком по столу» лучшее решение семейного конфликта, поверит, что объяснять долго, не эффективно, да и нет уверенности что на одном языке говоришь, кулак всегда надежнее.

Плохой прогнозист, но рискну предположить, что время вносит коррективы и в сознание так называемых «среднестатистических мужей», они (по крайней мере, некоторые из них) начинают понимать, решение «кулаком по столу» только видимость, только иллюзия, не исключено, что «после кулака» и пища окажется менее вкусной, и атмосфера в доме более тяжелой, не говоря уже о более тонких материях, тебя, мужчину, мужа, все меньше будут понимать, если захочешь поделиться своими тревогами и своими сомнениями, если захочешь поделиться своим сокровенным.

После «кулака» не сразу поймешь, что твоя «победа» иллюзорна, что начало отчуждения от женщины, жены, есть начало отчуждения от мира, а, следовательно, начало отчуждения от самого себя.

Кто спорит, муж и жена, если у них какой-никакой был свой медовый месяц, и соседние народы, у которых практически во всем мире, есть друг к другу территориальные притязания, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Разница видна невооруженным глазом.

Но, на мой взгляд, есть общее, та самая дилемма: слово или кулак, кулак или слово. Убеждение, что одно исключает другое.

Осип Мандельштам, юбилей которого отмечают в этом месяце, говорил, что слово есть пучок смыслов, которые торчат в разные стороны. Поэтому со словом так трудно, поэтому слово требует не только терпения, больших усилий, но, прежде всего, веру в силу слова. Без этой веры, ничего не получится, при любых трудностях, при любой нетерпеливости, кулак немедленно отодвигает мысль в сторону. Но в том-то и дело, если у тебя, у вас, людей, народов, хватит терпения, выдержки, а главное, хватит разума, если вы все-таки сумеете договорится, вы вместе с тем, с кем постоянно не просто конфликтовали, воевали, уничтожали друг друга, если вы сумеете договориться, то вы, человек и человек, народ и народ, через объединяющую вас, но не всегда видимую, планетарную идентичности, сумеете возвыситься к космическим смыслам.

В современном мире, «защитить» все больше означает «договориться».

Плохой прогнозист, но рискну предположить, что иллюзорная вера в силу «кулака» начинается не «там и тогда», где другой позволяет себе «наглость», «агрессию», «оккупацию», «фашистские замашки», слова будут ссыпаться, убеждая тебя в правоте, хотя на самом деле, причина не в другом, а в изначальном убеждении, что кулак предпочтительней убеждений, разума, на самом деле, причина в том, что у тебя, человека, народа, не хватает разума (мужества мыслить), чтобы понять, причина в том, что ты не способен объяснить себе и другим свое право на «культурную автономию», которая и должна определить место твоего народа на политической карте мира.

Отсюда следующий шаг: чем больше узнаешь себя, тем меньше обращаешься к кулаку.

Публичный дневник 2 (4)
Публичный дневник 2 (3)
Публичный дневник 2 (2)
Публичный дневник 2 (1)