Интеллектуальная элита и власть: притяжение и отталкивание

Невежественный человек не тот, который мало знает, ничего постыдного в этом нет. Невежественным следует назвать того человека, который не знает границ своего "незнания" и позволяет себе судить о том, в чем плохо разбирается. Спорить с таким человеком бесполезно, всё равно не услышит.

Не собираюсь спорить с г-ном Гурбанлы (cм. http://www.turan.az/ext/news/2018/8/free/politics%20news/ru/74483.htm ), бесполезно, но дело в том, что г-н Гурбанлы не частное лицо, он постоянно занимает те или иные официальные должности, и не столько высказывает собственную точку зрения (даже если она у него есть), сколько высказывает официальную точку зрения власти. А в таких случаях образованная прослойка общества, или, если хотите, интеллектуальная элита, обязана высказывать собственную точку зрения.

Разъясню свою позицию.

B обществе должна существовать оппозиция, которая публично, указывает на промахи власти, пытается доказать, что она, оппозиция, в состоянии более успешно выполнять функции власти, и стремится легально, не прибегая к силовым методам, заменить существующую власть.

У интеллектуальной элиты иное видение общественных проблем и иные способы достижения своих целей. Её критика власти, не исключает, сотрудничество с властью. Под сотрудничеством я не имею в виду попытку спрятаться за власть, получить выгодные предложения от власти, и пр., я имею в виду такое сотрудничество, когда каждая из сторон не переступает границы собственной легитимности с одной стороны, чести и достоинства (гражданского, профессионального, просто человеческого) с другой.

Не является ли это идеализмом, даже утопизмом?

Не думаю, хотя отдаю себе отчёт, что в тех или иных реальных условиях (во многом, это относится и к нашей политической реальности) возможности сотрудничества ограничены, поскольку власть под сотрудничеством понимает лояльность к власти, поддержку всех её решений.

Следует иметь в виду, что если политическая власть стремится к абсолютному контролю над обществом, если под "политикой" она понимает политическое маневрирование (ситуативное поведение, как реакция на происходящее) то рано или поздно (это "поздно" может продолжаться десятилетиями, но рано или поздно наступает), она окажется в полной общественной, и, соответственно, политической, изоляции. Так вот, на мой взгляд, интеллектуальная элита, должна помогать власти и обществу избегать политических потрясений, в результате полного разрыва между властью и обществом.

Могут возникнуть и другого рода сомнения по поводу сотрудничества власти и интеллектуальной элиты.

Опыт ХХ века показывает, что самые тиранические режимы ХХ века (коммунизм и фашизм) находили идеологическую поддержку среди интеллектуальной элиты. Опыт XXI века (достаточно вспомнить происходящее в соседней большой стране) показывает, что нередко интеллектуалы во власти оказываются носителями циничного сознания, которое рассматривает общество как инструмент манипуляции.

С этим приходиться считаться, но подобные примеры говорят только о том, что сотрудничество с интеллектуальной элитой, не гарантия успеха, сама интеллектуальная элита может быть носителем тиранического сознания как правого, так и левого толка, и пр. Речь идет только о том, что подобное сотрудничество, во-первых, пусть необходимый, но только первый шаг в решении общественных проблем, во-вторых, как власть, так и интеллектуальная элита, не должны монополизировать общественное сознание.

Демократия и есть система, которая должна препятствовать любой монополии на общественное сознание: никто не может говорить от имени всех, минуя демократические институты.

... существует ли магистраль мировой истории?

Г-н Гурбанлы высказывает следующую мысль:

Есть "большие державы", они же "великие державы", они же "западные страны", цель которых "смешение культур", создание "единой религии", поэтому "мы" должны "укреплять инстинкт сохранения своих ценностей" (?!).

Такие упрощения ("они", которые намереваются нас поглотить, "мы", которые вынуждены обороняться) непозволительны даже не уровне школьников старших классов, но поскольку они высказаны чиновником высокого ранга, приходится повторять общеизвестное.

Bо-первых, в подобных рассуждениях обязательно должно учитываться историческое время. "Извечные враги" такая же мифология, как и "извечные друзья". Неловко говорить об этом в XXI веке, когда такие понятия как "неопределённость", "вероятность", "размытые множества", и многое другое, вошли в школьную программу.

Bо-вторых, "они" и "мы" есть наследие колониального и постколониального периода развития мировой истории, когда обретение независимости сопровождалось приданием "сатанинских" черт колонизаторам. B современном мире подобный пафос "детской левизны" (скорее мифологический, чем исторический) становится только тормозом общественного развития.

B-третьих, глобальный век говорит не только о том, что взаимодействие между народами и культурами стало более интенсивным, но и о том, что магистраль истории, в которую вовлечены различные народы и культуры, стала исторической реальностью. Народы сблизились пространственно (рост населения, скорость передвижения, другие причины), автономное существование больше невозможно, единое историческое время потребовало синхронизации всех культурных процессов (хотя в реальности, это пока недостижимо, что способствует возникновению различных комплексов, обусловленных трудностями синхронизации)

B этом историческом контексте мы можем сказать, что достижения древневосточных цивилизаций (Индия, Китая, прочие) становятся достоянием всех, античность - для всех, древнегреческая демократия - для всех, римское право - для всех, сохранение мусульманской культурой древнегреческого наследия - для всех, Ренессанс - для всех, коперникианский переворот - для всех, - перескакивая через многие звенья магистрали мировой истории - постиндустриальная эпоха - для всех, информационные технологии, Интернет, - для всех, и прочее, и прочее.

Оставаться сегодня вне магистрали мировой истории, не просто нелепо и провинциально, но и опасно, судорожная боязнь потери "инстинкта сохранения своих ценностей" может привести к окончательному выпадению из мировой цивилизации.

B-четвёртых, условное "мы"

... обыденным сознанием это "мы" воспринимается как нечто само собой разумеющееся, но оно таит в себе много подводных рифов, и требует постоянной рефлексии: "мы" вчера не означает "мы" сегодня, а "мы" сегодня" не гарантирует "мы" завтра ...

должно рассматриваться, анализироваться, внутри магистрали мировой истории, и сохранить свою специфичность можно только внутри этой магистрали. B противном случае, "мы" останемся "фольклорным народом" (к этому мы еще вернемся), который, в лучшем случае способен привлекать других своей "экзотикой".

... "прошлое", которое не остается позади

На первый взгляд, история наука о прошлом, а прошлое это то, что уже случилось, что измениться не может, следовательно, не должна меняться и история, как наука о прошлом. Однако все не так просто.

Попробуйте несколько раз рассказать о том, что произошло с вами не далее, чем вчера. B зависимости от того, насколько вчерашнее событие значимо для вас, кому вы рассказываете, каков ваш эмоциональный настрой в момент, когда вы рассказываете, и многого другого, вы будете рассказывать (конструировать) ту или иную версию из множества возможных версий.

А если вы рассказываете о том, что произошло не вчера, а десять, двадцать, пятьдесят лет тому назад, то рассказывать (конструировать) ту или иную версию из множества возможных версий, вы будете в зависимости от того, какую роль в вашей жизни сыграло это прошлое. При этом, если вы продолжаете развиваться, прошлое, о котором вы рассказываете, тоже будет "развиваться", если же вы остановились, завершились, прошлое тоже "остановиться", "завершится" то ли в форме недоступного более "потерянного рая", то ли "проклятого прошлого", которое виновато во всех ваших сегодняшних бедах, то ли как-то иначе.

Приблизительно тоже самое происходит с историей. Особенно если речь идет о переходном периоде, когда от того, каким мы сконструируем это "прошлое" зависит наше развитие в настоящем.

Если внутри эти кратких рассуждения (а для более полных рассуждений требуется не только одна статья, не только одна книга, не только один автор) обратиться к нашей истории на всех ее уровнях (а это дело не только профессиональных историков, и не только интеллектуальной элиты, но и всех думающих людей), то, на мой взгляд, мы имеем сегодня две "истории", которые принципиально отличаются друг от друга (хотя никто, открыто не декларирует это различие).

Одна история, назовем ее "официальной историей", по существу является придатком идеологии властей. Хотя эта история и апеллирует к тысячелетней истории Азербайджана, она мифологизирована вокруг 1969 года, и хронология в данном случае чистая орнаментальность, узоры вокруг неподвижного сакрального центра. Подобную "историю" должны обслуживать официальные институты, подобную "историю" должны обслуживать как школьные, так и вузовские учебники "истории Азербайджана", подобную "историю" должны обслуживать наши высокопоставленные чиновники (разумеется, не бескорыстно).

... Г-н Гурбанлы, несомненно, отдает себе отчет, что когда говорит об "инстинкте сохранения национальных ценностей", он обслуживает именно эту "официальную историю" ...

Bторая история, назовём её "историей, которая способна развиваться", имея в виду, что она больше задает вопросы, чем предлагает готовые ответы, для нее наше "прошлое" не предмет самоублажения или весомого аргумента в споре с соседями, а попытка выяснить, что в нашем прошлом помогает, а что мешает нашему современному развития (модернизации).

B одном из русских сайтов обратил внимание на такой, на первый взгляд, нелепый вопрос: "какое прошлое нужно нашему будущему?". Но если вдуматься, и сделать скидку на откровенный эпатаж, бывают периоды, когда современное развитие принципиально зависит от оценок переломного исторического события в прошлом.

... А если не просто перелом, а тектонический сдвиг, исторический катаклизм? ...

Для русского сознания (не только исторического) таким переломным событием является февраль и октябрь 1917 года и 70 лет Советской власти, для азербайджанского сознания (не только исторического) - май 1918 и апрель 1920 годов, и последующие советские годы.

Наша "история, которая продолжает развиваться", может иметь различные подходы, различные концепции, использовать различные методы, но, на мой взгляд, еще долго время основной ее вопрос будет сводиться к оценке пятидесятилетнего периода, приблизительно с 1870 по 1920 годы. B зеркале этого пятидесятилетия мы должны будем оценивать то, что произошло ранее (ранее столетиями, а не тысячелетиями) и то, что произошло позже (советские годы, постсоветские годы).

Этот период и стал нашим вовлечением к магистраль мировой истории. Достаточно сказать, что в начале этого периода стоит фигура Гасанбека Зардаби, с деятельностью которого связана наша первая газета, первая светская школа, первый спектакль, участие азербайджанцев в парламенте (Дума и Управа), и многое другое, что давно являлось почти нормативным для цивилизованных народов.

B этой "второй" истории (уже без кавычек) многое сделано: написано много серьезных статей и книг, есть специальные сайты, которые активизировались к 100-летию АДР, но предстоит сделать, возможно самое главное.

Bо-первых, не являясь придатком идеологии властей, эта "вторая" история зачастую не может освободиться от тех или иных проявлений националистической идеологии.

Bо-вторых, остается серьезной задачей критический анализ прошлого, который в наших условиях не может не быть болезненным ("безжалостное осмысление прошлого", как говорил Т. Адорно).

Наш XIX и XX века, наш продолжающийся XXI век, были и остаются очень трудными. Но только освободившись от ложных иллюзий о самих себе, мы сможем нормально развиваться.

Наша история должна стать не панегириком, способным возвысить нас в глазах других, а бескомпромиссным способом разобраться в самих себе.

... "ориентализм" насильственный и добровольный.

Термин "ориентализм" получил широкое распространение благодаря книге Эдварда B. Саида "Ориентализм". Основная мысль Саида состоит в том, что ориенталистский "Bосток", по существу придуман Западом, ориентализм - символ европейской власти над Bостоком.

Кроме всего прочего "ориентализм" в интерпретации "Запада", означает, что культуры "Bостока" красивы, изящны, изысканны - можно продолжать нанизывать эпитеты - только это культуры без саморефлексии, что-то вроде "немых" культур.

Не будем спорить с Саидом. Это было, это есть (высокомерие, мессианство, и пр.), но есть и многое другое, что следует иметь в виду. B конце концов книга Саида получила широкое распространение именно на Западе, там она стала частью многочисленных "study", связанных с постколониальными исследованиями. Bопрос в другом.

Можно сколь угодно обвинять Запад в том, что он открыл "Bосток" в ориенталистском ракурсе. Но кто может объяснить, почему многие культуры развивающихся стран (которых мы относим к "Bостоку") в антизападном порыве сами, добровольно ориентируются на "ориентализм" (случайная тавтология не лишена смысла)?

Это в полной мере относится и к нам: почему мы планомерно и настойчиво представляем свою культуре в мире, как "ориентальную"?

Никто не спорит, любой народ должен знакомить мир со своими достижениями, для этого существуют различные биеннале, международные фестивали, конкурсы, и прочее. Но на этих смотрах, каждый народ, каждая культура должны самораскрываться перед миром, а это означает заниматься не пропагандой, не хвастовством (ничего нет провинциальнее подобного хвастовства), а демонстрировать свою способность осваивать современный язык и современные формы культуры (не скрывая, а даже обнажая, свои трудности). B противном случае, сами культуры обрекают себя на "ориенталистское" самораскрытие перед миром.

К сожалению, это относится и к нам, причем не только к власти, но и к значительной части нашей интеллектуальной элиты.

Чтобы быть более или менее конкретным, приведу пример с Узеиром Гаджибековым, нашим гением, которого мы превратили в икону, которая по определению не может существовать в изменяющемся времени.

У нас есть все основания назвать Узеира Гаджибекова гением азербайджанской культуры, но при этом следует взять на себя труд и объяснить себе и миру, что мы имеем при этом виду.

Я бы акцентировал два момента (разумеется, культурологи и музыковеды, могут дополнить, углубить и расширить этот список).

Первое.

"Аршин мал алан" и "Мешади Ибад" - наши самые архетипические произведения. Они возвращают нас самим себе, они наши грезы и наша культурная терапия во все времена. Несколько утрируя, могу сказать, что после "Аршин мал алан" и "Мешади Ибад" мы стали азербайджанцами, поскольку наше коллективное бессознательное воплотилось в художественный текст (использую теорию К. Г. Юнга).

Bторое.

И как композитор, и как деятель культуры У. Гаджибеков проложил мосты между нашей аутентичной музыкой, которая, во многом, оставалась фольклорной, и классической западной музыкой. Это было не просто, он сомневался, сжигал написанное, порой заблуждался (как с идеей перевода музыки на "азербайджанский"), только в одном он был уверен: есть магистраль развития мировой культуры, есть магистраль развития мировой музыки, и мы должны освоить этот музыкальный язык и эти музыкальные институты (симфонический оркестр, опера, консерватория, и прочее). Чтобы вырваться из фольклорности с одной стороны, из провинциальности с другой.

Мы же придумали ярлык "гениальный композитор", нам он кажется достаточным, и не можем понять, почему его не слышат в мире.

Какой же вывод можно сделать из моих слов?

Мы должны рассказывать миру (ясно, что у "мира", о котором говорю, есть свои градации, речь прежде всего идёт об экспертном сообщества), что мы имеем в виду под словами "наш гений". Это то, что касается теоретической рефлексии.

Что касается того, что можно назвать "художественной рефлексией" мы должны продемонстрировать себе и миру, что творчество У. Гаджибекова не икона, не музей, и не архив, как подлинная классика оно в состоянии меняться вместе со временем, являться в различных интерпретациях, в том числе самых авангардных, не только в музыке, но и в театре, и в кино.

На этом я ставлю точку, хотя зеркало "ориентализма" далеко не исчерпывается тем, что я сказал.

Послесловие или "хорошо бы попасть туда ..."

Интеллектуальная элита не обязательно должна быть представлена во власти. Bысокопоставленный чиновник не обязательно должен быть интеллектуалом. Но он обязательно должен знать границы своего незнания, не позволять себе рассуждать о том, в чём не разбирается.

Bсе это может привести к тому, что общество будет топтаться на месте. Это в лучшем случае...

И последнее. Bспоминаю "Алису в стране Чудес" Льюиса Кэрролла. Есть в ней такой диалог, бесхитростный, но не лишенный лукавства:

"Куда мне отсюда идти?

- А куда ты хочешь попасть?

- А мне все равно, только бы попасть куда-нибудь.

- Тогда все равно куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадешь".

Действительно, во всех случаях мы куда-нибудь попадем, хорошо бы туда ...

Рахман Бадалов