День, когда не стало РБК От редакции «Медузы»

Осетинская, Баданин, Солюс, десятки редакторов и журналистов РБК в последние два года совершили настоящее чудо. Сделали то, что сделать невозможно, нереально — так не бывает. В последние два года в России умирала независимая журналистика; а РБК за эти два года стал главным независимым изданием России — с первоклассными расследованиями, с безупречной репутацией, с многомиллионной аудиторией. Без всяких оговорок, без всяких скидок на тяжелые времена.

Пятница, 13 мая — по-настоящему скверный день для всех нас, и для журналистов, и для читателей. Это день, когда на наших глазах было уничтожено чудо. Нет ни одной причины, которая могла бы это оправдать. Позади этого решения нет никаких взвешенных размышлений собственника, как нет и никаких «государственных интересов». Есть только обидчивость и мстительность — посмотрели не так, вели себя не так, написали не так. Вам же говорили не лезть, а вы лезете. То, что случилось с РБК, — это не борьба с идейным противником. Нет, это разборки в подворотне. Правда, подворотней стала вся русская журналистика.

Стоила ли игра свеч? Конечно, стоила. Людям, которые сегодня уничтожили РБК, вообще невдомек, почему, ради чего РБК в его нынешнем виде существовал. Им правда, кроме шуток, невозможно понять логику этих странных людей, напрашивающихся на неприятности. Хотя логика не то чтобы очень запутанная: понимаете, бывают на свете профессионалы, бывают люди, которые любят свою работу и умеют ее делать. 

Найдется и тот, кто в очередной раз скажет, что это не руководство страны — это само общество, призывающее к цензуре, отказывается от журналистов; но куда мы денем многомиллионную аудиторию РБК? Найдется и тот, кто в очередной раз заявит, что надо до последнего торговаться с человеком в погонах ради сохранения должности и коллектива; но вы правда думаете, что сотрудники редакции РБК согласились бы с этим?

Спасибо, дорогие Лиза, Роман, Максим и все остальные сотрудники РБК, за профессиональную работу, за уверенность в том, что мы делаем правильное дело, за нежелание идти на сделку с собственной совестью. Лучшие времена не наступят никогда, а нас не переделать — так что, пожалуй, будем как-то продолжать.