Азербайджан - 2021 (статья третья)

Риски и вызовы внерегионального характера

В подписанном трёхстороннем заявлении наиболее значимым часто называют 9-й пункт о двух коридорах: уже существующем Лачинском и Мегринском, который должен быть открыт через южно-армянскую область Сюник (Зангезур) для экономического сообщения между основной территорией Азербайджана, Нахичеванской автономной республикой и Турцией. Некоторые авторы полагают, что этот пункт может стать тем эффективным контрбалансом, который придаст устойчивость всей структуре мирного урегулирования и сделает её выгодной как для участников конфликта, так и для всех региональных сторон.

Напомним, что идея стыковки двух упомянутых коридоров как ключа к устранению территориальных споров между Азербайджаном и Арменией возникла еще в начале 1990-х гг. в предложениях Пола Гобла - спецсоветника госсекретаря США.

На наш взгляд, таким контрбалансом может стать лишь реализация идеи двух территориальных образований в Армении и Азербайджане, наделенных одинаковыми статусами и при необходимости включающих в себя транспортные коридоры.

Единственный выход из ситуации заключается не в формулировании и поддержке взаимных компромиссов, которые так и не приобрели очертания реальности, а в создании взаимоуравновешивающих, сдерживающих и противодействующих друг другу моделей политического устройства государств: Азербайджана и Армении. Речь идет о формировании на территории двух стран равных во всех отношениях образований, наделенных соизмеримыми правами и обязанностями перед государствами, совместно определяющими степень их автономии. Только в этом случае появится реальный механизм предотвращения конфликтов, а тем более войн, поскольку любое одностороннее волюнтаристское решение будет натыкаться на встречное противодействие.

Только в этом случае можно будет избежать контроля над коридорами со стороны третьей силы, сохранить суверенитет Азербайджана и Армении над этими территориями. А закрепив свое присутствие в двух соседних государствах Южного Кавказа, Россия получит гораздо большую возможность влиять на процессы в Грузии, сохраняя прежние рычаги воздействия посредством отторгнутых Абхазии и Южной Осетии.

Трехстороннее соглашение, подписанное при посредничестве России, оставило «за бортом» не только остальных членов-сопредседателей Минской группы, но и Турцию, сыгравшую немалую роль в войне за Карабах. До сих пор единственным гарантом поддержания соглашения является Россия, а это значит, что внерегиональные силы предпримут конкретные шаги для изменения нежелательной для них ситуации. Евросоюз будет добиваться поставок энергоносителей в обход России и отчасти Турции, с которой в последнее время назрело несколько серьезных конфликтов. Здесь, как мы уже отмечали, многое зависит от успехов новой ядерной сделки с Ираном. Также ЕС, скорее всего, будет поднят вопрос о дальнейшей судьбе программ НАТО «Партнерство ради мира» и Евросоюза «Восточное партнерство».

Как отмечают российские аналитики, в складывающихся условиях спасение непризнанного армянского государства (так называемой НКР) в любых границах превращается в геополитическую задачу для РФ, поскольку его падение обеспечит доступ НАТО к Каспийскому морю и к границам двух ее потенциальных противников: РФ и Иран.

Смена власти в Вашингтоне должна дать ответ на один важный для всего мира вопрос: является ли упадок влияния США на мировую политику временным или же наступила эра поэтапного крушения этого влияния в различных стратегических регионах мира? Интересно, что сегодня такими регионами можно считать Ближний Восток и Южный Кавказ, в борьбе за которые Вашингтон в последнее время уступил инициативу, Москве, Анкаре и Тегерану. Вместе с тем, неустойчивость ситуации и непредсказуемость будущих событий во многом объясняется отсутствием явной региональной гегемонии, способной обеспечить мир в регионе и не допустить соперников. Москва, к примеру, даже в зоне своего традиционного влияния на Южном Кавказе сегодня вынуждена действовать в тандеме с Анкарой.

Исход конфликта после второй армяно-азербайджанской войны традиционно стараются загнать в ситуацию все большей зависимости от внешних сил, оценивающим свои интересы в этом конфликте и присматривающимся к потенциальным союзникам и противникам.

Франция в этом отношении заняла наиболее активную позицию. Хотя очевидно стремление Э. Макрона вывести Францию самостоятельно или посредством тандема с ФРГ на новый уровень влияния на международную политику, в целом все акторы понимают, что Франция - несущественный игрок с ограниченным авторитетом. Некоторые аналитики полагают, что столкновения Парижа с Анкарой связаны с тем, что внешняя политика Макрона демонстрирует определенное сходство с политикой Эрдогана, поскольку оба лидера полны решимости расширить региональное влияние своих стран. При этом Макрон явно проигрывает, а потому Москва и Анкара принципиально не берут в расчет Францию, лишенную возможности военного воздействия хотя бы на один конфликт регионов Ближнего Востока и Южного Кавказа. Не подлежит сомнению, что роль Франции в международной политике в дальнейшем будет только падать.

Совсем другое отношение демонстрируется в отношении Великобритании, которая внешне как будто самоустранилась даже от конфликта, который протекает в зоне ее чувствительных экономических интересов. Западные комментарии полны утверждений, что за политикой Анкары, особенно в ее отношениях с Москвой и Парижем, стоит Лондон, крайне заинтересованный в подрыве разрушающего влияния России на международные дела и снижении потенциала альянса Франции с ФРГ. В этом контексте получается, что Москва отчасти вынужденно сотрудничает с Анкарой и не всегда может навязать последней все принципы и практики утверждения своих национальных интересов. С другой стороны, объясняется нерешительность ЕС в проведении жесткой политики в отношении Турции.

Турция при помощи Великобритании (вышедшей из ЕС) стремится превратить Южный Газовый Коридор в механизм влияния на политику Евросоюза с перспективой подключения к этому коридору энергоносителей государств Центральной Азии. И здесь у Израиля, формирующего новые, в том числе энергетические альянсы с частью арабских стран, вырисовывается неприятная дилемма выбора: Анкара или Тегеран?

Та или иная модель геополитической стабильности (или, наоборот, нестабильности) на Южном Кавказе определяла и будет в будущем определять маршруты транспортировки энергоносителей и прокладку коммуникаций из региона Центральной Азии как на Запад, так и на Восток. Достаточно вспомнить, какая сложная игра ведется на протяжении нескольких десятилетий по вопросу прокладки нефте- и газопроводов. Достаточно вспомнить, с каким трудом осваивался маршрут Баку – Тбилиси – Джейхан. Какая многоходовка разыгрывается в связи с поставками газа: Азербайджану жизненно важно подключение к его газовым проектам Туркменистана, но так как это превращало такой тандем в серьезного конкурента «Газпрома», Россия отсекала Туркменистан, используя нерешенность правового статуса Каспия и покупая туркменский газ до тех пор, пока Китай не провел газопровод в свою сторону.

Теперь в энергетическую битву включился и Китай. Это означает, что в скором времени мы станем свидетелями усиления геополитической связанности регионов Южного Кавказа и Центральной Азии с определенным смещением дуги конфликтогенности в сторону второго региона. Может быть и поэтому, на наших глазах формируется территориальный спор между Россией и Казахстаном.

Пандемия снизила интерес к проекту Большого шелкового пути, но, естественно, не остановила его продвижение. Скорее всего, уже в 2021 году западный мир столкнется с динамично продвигающимся Китаем, который может выбрать в свои временные союзники Россию.

Наиболее вероятным полем такого столкновения будут Южный Кавказ и Центральная Азия. Таким образом, Азербайджану для преодоления рисков и угроз, сложившихся по итогам второй нагорно-карабахской войны, осталось совсем мало времени.

Али Абасов

Статья вторая

Статья первая