Глубинные игры на двух фронтах

В Севастополе 18 марта Владимир Путин прояснил самые глубокие моменты политики Кремля в отношении Крыма: «Здесь заложены основы русского народа и его убеждений, а также основ Украины и позднее Беларуси. Вот почему это место так священно для нас. После крещения Владимира и крещения его дружины началось крещение всей Руси. Всех их (народ - М.А.) называли русскими. Там даже не было разницы между их языками. Но после 13 века язык начал меняться».

То есть за кулисами мы можем говорить о воссоздании новой империи, консолидированной под одним и тем же зонтиком «русскости» (славянства) и «христианства». Новый Византийский? Что еще это может быть? Не в этом ли причина присоединения Крыма к России? Да, как и в самом начале славяно-христианского союза (Таврида), Крым считается идеологическим центром славяно-христианского союза в новую эпоху.

Фактически этот процесс начался за несколько лет до аннексии Крыма, и Владимир Путин впервые объявил об этом, раскрыв его. Наряду с русской церковью в этом процессе участвуют турки-христиане (гагаузы) и турки-мусульмане (татары, узбеки, азербайджанцы и др.). Наряду с русскими татары, азербайджанцы и гагаузы принимают активное участие в мобилизации потенциала церкви в Турции по восстановлению Византии. Новая московская карта Византийской империи начинается в Греции и охватывает Грузию, Украину, Российскую Федерацию, Беларусь, Болгарию, Румынию, Сербию, этнически и религиозно, а также геополитически Армению. Речь президента России в Севастополе 18 марта является отправной точкой. Поэтому мы увидим, что значение Крыма как для России, так и для ее противников возрастет во всех отношениях. В таком случае, на сколько Турция сможет сохранить позицию «мы не примем присоединение Крыма к России»? Поживем увидим.

Второй шаг по созданию проблем для Турции Россия сделала  в Сирии. Несмотря на условия соглашения о прекращении огня, достигнутого в Кремле 5 марта и вступившего  в силу 15 марта, турецкие и российские войска до сих пор не смогли эффективно сотрудничать в регионе Идлиб, а также тот факт, что джихадистские группировки, отказываясь окидать регион,  усиливают недовольство Москвы в отношении  Анкары.

Тот факт, что министр обороны России Сергей Шойгу встретился с высокопоставленными сирийскими официальными лицами в Дамаске, чтобы обсудить последнюю ситуацию, игнорируя угрозу вирусной эпидемии, а затем встретился с командирами курдской PYD / YPG, которых Турция считает террористами, на правом берегу реки Евфрат,  не вызвал сильного отклика в Анкаре. С чем это связать? Согласилась ли Анкара на визит Шойгу в регион? Если так, что она получила вместо этого? Или Анкара не хочет снова вступать в серьезный конфликт с Москвой через 15 дней после вступления в силу соглашения о прекращении огня? В чем может быть причина его нежелания? Была ли она бессильна или сознательно закрывал глаза на визит Шойгу, потому что  желает   получить другие преференции на северо-западе Сирии? Или уже не в состоянии противостоять России в Сирии, а Россия это знает? И еще один вопрос: разрешили ли США Сергею Шойгу отправиться на правый берег Евфрата и встретиться с PYD, или не было необходимости получать разрешение?

В любом случае, и заявления Владимира Путина в Крыму 18 марта, и встречи министра обороны Шойгу в Сирии неделю спустя не сулят Анкаре хороших результатов с точки зрения параметров внешней политики.