Освобождение или захват: немецкие историки о событиях мая 1945 года

В день 75-й годовщины окончания Второй мировой войны в Европе мы задали немецким историкам несколько вопросов, то и дело появляющихся на полосах немецких газет. И вот какие ответы мы получили.

DW: Что испытывали немцы весной 1945 года?

Йорг Ганценмюллер (Jörg Ganzenmüller) - доктор исторических наук, председатель правления Фонда "Эттерсберг", профессор Йенского университета: "Очевидно, что многие немцы в 1945 году приход союзников по антигитлеровской коалиции восприняли как поражение, потому что почти в каждой семье были участники военных действий или погибшие на фронтах. Как освобождение приход союзников уже тогда восприняли узники лагерей, подневольные рабочие, пленные, противники войны, активные сопротивленцы, да и просто все те, кто в принципе устал от войны. Важной вехой в изменении восприятия конца войны, несомненно, стала речь в 1985 году тогдашнего президента ФРГ Рихарда фон Вайцзеккера (Richard Karl Freiherr von Weizsäcker), говорившего об освобождении Германии от нацизма в мае 1945 года".

Капитан 1-го ранга, доктор Йорг Хилльман (Jörg Hillmann) - военный историк, командир Центра военной истории и общественных наук бундесвера в Потсдаме: "Отношение к армиям союзников было разным - на Западе и на Востоке. Если мы возьмем, к примеру, территорию сегодняшней федеральной земли Северный Рейн - Вестфалия, то там приход американских войск воспринимался положительно, хотя при этом речь все-таки шла об иностранных военных на немецкой земле. Если мы посмотрим на Восток, то там мы имеем дело с массовым потоком беженцев: люди бежали от Красной армии на запад Германии - особенно после боев вокруг Берлина и непосредственно в столице, в результате которых жертвами стали тысячи человек c обеих сторон. Кто действительно почувствовал себя освобожденным, так это узники нацистских концентрационных лагерей, военнопленные, тысячи подневольных рабочих, угнанных с захваченных территорий в "третий рейх". Остальные, берусь предположить, не видели в Красной армии освободителя. Люди были наслышаны о том, насколько жестокими могут быть советские военные, понимая при этом, что эта жестокость - реакция на ужасные преступления, которые вермахт совершил на территории Советского Союза".

Девочка-беженка в 1945 году

DW: Немцы считаются "чемпионами мира по преодолению прошлого". Все ли удалось преодолеть? Или остались еще белые пятна? И как, в сравнении, обстоит дело с проработкой истории в других странах?

Екатерина Махотина (Ekaterina Makhotina) - доктор исторических наук, преподаватель и научный сотрудник Боннского университета: "В Западной Германии, в отличие от ГДР, достаточно долгое время не говорили о Второй мировой войне как о преступлении, зато культивировали миф о самопожертвовании немецких войск под Сталинградом, а также образ немецкого солдата как жертвы войны. Лишь в 1990-х начала вестись серьезная работа. Однако сейчас Германии неплохо было бы покинуть "зону комфорта" и задать себе вопрос: а действительно ли мы являемся "чемпионами мира по преодолению прошлого"?  О масштабах преступлений, совершенных немцами на Восточном фронте, четких представлений у широких слоев общества в Германии нет. Даже студенты-историки здесь не всегда, к примеру, знают, что произошло 22 июня 1941 года. И Бабий Яр, Малый Тростенец, Понары или Румбула тоже мало для кого здесь что-то значат. О Польше всегда говорят как о стране, на территории которой располагались нацистские концентрационные лагеря. Об Освенциме вспоминают, когда речь идет о Холокосте. Но при этом как мало здесь знают о том, какие преступления совершал вермахт в отношении мирных поляков или польской интеллигенции! Многие исторические памятники, напоминающие, например, о захоронениях подневольных рабочих из Польши или Советского Союза, буквально поросли травой. И заботятся об их сохранении не государственные организации, а общественные инициативы. И это - материальное доказательство того, что в Германии проработали еще не все прошлое".

Сталинград, 1943 год

Йорг Ганценмюллер: "В отличие от многих других европейских стран в основу национальной идентичности Германии легли не истории о поражениях или победах, а память о совершенных преступлениях, которая обязывает соблюдать основополагающие принципы демократии и права человека. За последние 30 лет очень много было сделано на пути преодоления прошлого. Однако немцам все еще относительно мало известно о том, какие преступления и в каких масштабах вермахт совершал на территории Советского Союза и во время оккупации стран Юго-Восточной Европы. В России после распада Советского Союза и до сих пор идет процесс поиска национальной идентичности. В выстраивании последовательной цепочки событий своей истории важны этапы, в ходе которых народ становился жертвой, и события, свидетельствующие о победах и проявлении силы. Поэтому Вторая мировая война - важнейший период в истории России: страна понесла колоссальные потери, но в итоге одержала победу. Другим периодам российской истории сложнее давать однозначную оценку. Сейчас в России не актуальны те исследования и тезисы, которые были характерны для 1990-х, когда гораздо больше исследовались преступления эпохи сталинизма. А ведь победа пришлась как раз на ту эпоху. Все ли жертвы были оправданы? Насколько ценна была для руководства страны жизнь каждого отдельного гражданина? Как в Советском Союзе после войны обращались с военнопленными и подневольными рабочими, вернувшимися на родину? Ответам на эти вопросы в историографии уделяется гораздо меньше внимания, нежели они того заслуживают".     

Киев, 1942 год. Отправка подневольных рабочих в Германию

Приват-доцент доктор Андреас Хильгер (Andreas Hilger) - заместитель директора Германского исторического института в Москве (ГИИМ): "В наше время уже вряд ли можно говорить об исключительно национальном анализе исторических событий. Процесс глобализации затронул и исторические исследования: многие традиционные ограничения удалось преодолеть, от многих устоявшихся трактовок - избавиться. Важно понять, что людям невозможно сверху приказать начать критически осмыслять собственное прошлое. В процессах, касающихся культуры памяти, исторические исследования - это лишь одна составляющая из многих. Признание обществом собственных ошибок и критики в отношении себя - вещь не сама собой разумеющаяся. Процессы осмысления собственной истории характерны и для государств постсоветского пространства. Особенно пристального внимания достоин тот факт, насколько малую роль в процессе самоутверждения национальной идентичности независимых государств играет совместная советская история и та ее часть, которая связана с совместными усилиями во время войны, и насколько большая роль отдается внутрисоветским конфликтам и переживаниям, связанным с репрессиями внутри СССР".

Йорг Хилльман: "Такой войны больше в истории не было - ни до, ни после. Эта война изменила и карту мира, и мир в целом. Это была развязанная Германией война на уничтожение, преступная, захватническая. И у каждого из народов, переживших эту войну, был свой опыт. Для того, чтобы полноценно проработать прошлое, нужно много времени. 12 лет нацизма - это самая мрачная, самая ужасная глава в истории Германии. И это недопустимо, когда различного рода популисты в наши дни пытаются приуменьшить масштаб той трагедии. За долгие годы нам в Германии удалось как следует разобраться в том, какие преступления во время войны совершал вермахт, на какие злодеяния был способен отправить верных себе людей "фюрер". Попытки приуменьшения вины со стороны целого ряда политиков меня как историка очень беспокоят. Мы как нация продолжаем нести ответственность за сохранение памяти о том, что происходило во время войны и уже до ее начала".

DW: Где заканчивается "чистая история" и начинается "грязная политика"? Как историки относятся к политикам, избирательно использующим исторические факты в своих интересах?

Андреас Хильгер: "События Второй мировой войны глубоко укрепились в памяти народов и государств - из-за их глобального охвата, огромного числа жертв и фундаментальных последствий. После 1945 года приходилось прилагать массу усилий, чтобы избежать начала новой войны - с использованием нового оружия. Некоторые аргументы, актуальные для дискуссий того времени, могут воздействовать на умы до сих пор. При этом из исторического контекста вычленяются те наиболее яркие моменты, которые выгодны для утверждения и упрочения собственной актуальной позиции. Историки чрезвычайно негативно относится к процессу инструментализации истории политиками. Подобная "эксплуатация" не приумножает и искажает научные знания, оказывая отрицательное влияние на развитие культуры памяти, которая могла бы помочь нам преодолеть то, что нас разделяет".

Трептов-парк в Берлине, май 2020 года

Екатерина Махотина: "В последнее время практически невозможно стало говорить о той войне без оглядки на сложные нынешние отношения между Россией и Европой. Историки, которые выступают против манипуляции историческими фактами и против создания политических мифов, сразу получают клеймо "политически ангажированных". В России их причисляют к "западным агентам", а в Германии - к "пророссийским". Эта весьма неприятная тенденция особенно характерна для нескольких последних лет. Что касается политической дискуссии о войне внутри Германии, то ее спектр весьма широк: "левые" говорят об освобождении Германии в 1945 году, "правые" - о поражении, официальная позиция правительства направлена на упрочение в немецком обществе понимания степени ответственности за преступления, а также понимания важности подавления любых проявлений антисемитизма, расизма и ксенофобии. Что касается России, то там та война важна не только для политиков, но и для людей, для общества в целом. Меня то и дело поражает, как журналисты в Германии с легкостью ставят народную память россиян в один ряд с другими "элементами государственной идеологии" или "политическими ресурсами". Ведь не секрет, что практически в каждой семье в России, а также в Украине и Беларуси кто-то погиб в той войне, и память о жертвах там не "спущена" сверху каким-то указом. Та небрежность, которую обозреватели крупных немецких газет позволяют себе допускать в отношении коллективной народной памяти, говорит о наметившейся пугающей тенденции: о том, что значение жертв, которые понесла Россия в той войне, приуменьшается. В свою очередь осознание данной тенденции мотивирует Кремль интенсивнее заниматься своей исторической политикой".