Рыцарь Достоинства

Рыцарей нет,
На оружии — ржавчины след,
Души воинов этот покинули свет.

Вальтер Скотт - Айвенго
 

Эльтону Гулиеву, нашему блистательному адвокату исполнилось бы шестьдесят. На вечере его памяти, который прошел  в роскошном  Flame Tower можно было встретить многих известных стране юристов, ученых, поэтов, общественных деятелей, журналистов. О нем говорили прекрасные слова, кто-то не мог  сдержать слез, вспоминая этого замечательного человека...

Эльтон Гулиев был не только крупной личностью. Он был еще и очень благородным и благодарным человеком, который по достоинству оценил бы усилия его родственников и друзей,  которые решили отметить его день рождения. Парадокс же в духе шуток самого Эльтона заключался в том, что он никогда не отмечал свой день рождения. Он шутил по этому поводу, что лучше бы родился в високосный год, 29 февраля и тогда не было бы надобности отмечать этот день. А ведь действительно: какой смысл праздновать день своего прихода в этот мир, когда в последующие три года он  теряется, растворяется  в причудах календаря.

Но не оставляло и другое странное ощущение. Почти вижу его насмешливую улыбку, если бы он знал вечер его памяти пройдет в большом конференц-зале Flame Tower, который стал едва ли не главным символом нефтяного бума в стране. Много раз видел его на процессах в неприветливых, тесных, порой неухоженных залах для судебных заседаний. Не помню уже кто из них - Эльтон Гулиев или его старый друг Исхан Ашуров – сказали однажды в сердцах, что подлинные перемены в нашей судебной системе начнутся только тогда, когда судебные заседания будут проходить в светлых и просторных помещениях. И все равно Эльтон превращал эти унылые присутственные места в настоящее ристалище, словно стены раздвигались в этих судах. Он боролся, защищал какого-то одного человека, а казалось, что он защищает всю правовую систему, а может быть и всю страну. Это всегда были уроки правосудия.

Любой профессионал любит свое дело. Эльтон был влюблен в юриспруденцию. Да, хорошие адвокаты были и в советское время. Но, как правило, это были узкие специалисты, а на громкие процессы обычно приглашали  известных адвокатов из Москвы и Ленинграда. Время перемен в девяностые словно вдохнуло жизнь и в нашу адвокатуру. Для меня  показательно, что многие адвокаты поколения Эльтона Гулиева приходили в адвокатуру из правоохранительных органов, где у них хорошо складывалась карьера. Работать в адвокатуре было нелегко, но она притягивала, потому что в ней была все-таки свобода, возможность реализации своего таланта    

Как-то, еще в конце девяностых он был адвокатом некоего, назовем его так условно, отечественного  псевдоппозиционера. Тот был только что осужден почти на девять  лет тюремного заключения и начал отбывать свой срок. Но неожиданно выкопали еще одно дело, чтобы прибавить ему, если мне не изменяет память, шесть лет к этим девяти годам. Эльтон хорошо знал  закулисье  нашей судебной системы, в том числе и то, что такое заказное дело. Такого рода глумления над судебной системой он воспринимал очень остро и без долгих размышлений бросился  на защиту этого человека, защищая, в том числе и свои представления о  правосудии.   

Общение с ним было необычайно интересным. Может показаться, что это шло от его замечательно логики, энциклопедичных знаний не только в юриспруденции, но и далеко за ее пределами. Именно потому, что он хорошо знал юриспруденцию,  он считал, что все равно жизнь шире юридических рамок. Погружаясь в дела, встречаясь со своими подзащитными, Эльтон рассказывал иногда удивительные истории, полные тонких наблюдений над изменчивой, парадоксальной человеческой природой.   

Он был гражданином с большой буквы. Но и он, как и лучшие его коллеги, был убежден, что адвокаты не являются, ни оппозиционерами, ни правозащитниками в современном понимании этого слова. Защита  прав человека, утверждал он, является просто составной частью их профессии.   

Чтобы история не стала холодным отражением исторической хроники, историки копаются в архивах, изучают нотариальные документы, беседуют с теми, кто еще сохранил живую память об историческом событии. Это целое направление в современной историографии. Верю, что когда-нибудь будут написаны научные работы по истории азербайджанской юриспруденции в годы независимости. Этот будущий исследователь вряд ли обойдет без исследования того, как же менялся стиль нашей адвокатуры и будет вынужден обратиться к судебным протоколам нашего времени, в том числе и по процессам, которые с блеском вел Эльтон Гулиев.  Жаль только, что судебные протоколы у нас составляются неряшливо и из них уходит весь блеск  речи адвоката.

Общаться с ним было замечательно интересно. Но он всегда был в водовороте судебных  процессов, да и у меня критически не хватало времени. Хотелось свободного общения, а попасть в ритм такого общения никак не удалось. Он довольно часто ездил на судебные процессы в Гянджу, особенно в суд по тяжким преступлениям, и знал, что это город моей юности, где покоятся мои родители и родственники. Изредка мы созванивались, и тут он сказал мне, что будет звонить мне, когда будут эти поездки: вот пообщаемся вдоволь, говорил он, смеясь, ведь дорога неблизкая. Для меня это был бы настоящий праздник, я тоже обрадовался этой новой возможности общения. Потом что-то не заладилось, и у меня началась полоса поездок. Всегда буду сожалеть  по поводу  этих наших несостоявшихся путешествий.   

….А потом многие из собравшихся отправились на кладбище, просто постоять возле могилы Эльтона Гулиева. А после очень долго не расходились. Снова говорили о нем, вспоминали. И это тоже было как послание от Эльтона, так любившего тепло человеческого общения.