Протесты в Беларуси ведут к изменениям

***

-Прежде чем перейти к сегодняшним дням, вернемся немного к прошлому. Это поможет лучше понять нынешние реалии. Минск в нашем политическом сознание ассоциируется  с Беловежской Пущей, где был оформлен распад СССР. Участие двух стран – РФ и Украины нам понятно, но что  двигало Шушкевичем? Насколько помню, тогда в Минске не шли активные политические процессы.  Акт о независимости Беларусь приняла седьмым среди союзных республик. Она была заинтересована в распаде СССР или это был вынужденный шаг Шушкевича, так как вопрос уже был  решен, и оставалось только его оформить? Между этим шагом Шушкевича и дальнейшими действиями Лукашенко есть  противоречие. При Лукашенко Беларусь политически очень сильно  интегрировалось с РФ и была в шаге от создания союзного государства. Мы не видели противодействие общества этому процессу. Что можете сказать по этому поводу?

 - По поводу первого вопроса о тех событиях прошлого должен сразу оговориться: так как  я родился  в 1991 году, то своей памяти  о них у меня нет. О том, что происходило тогда, я только  читал и беседовал с людьми того времени. Я бы не сказал бы, что Беларусь тогда  была заинтересована в выходе из советского союза. Элиты страны были, в основном, просоветские, номенклатурные, на референдуме   1991 года большинство ее жителей высказалось за сохранение Советского Союза,  лишь небольшая оппозиционная часть на Верховном Совете выступала за независимость. Впрочем, независимость нам досталась, в первую очередь, потому что Советский Союз разваливался: не станет же элита республики держаться за СССР, когда Россия и Украина из него выходят. Поэтому Шушкевич и принял решение присоединиться  к беловежскому соглашению, тем более они подписывались  в Белоруссии. И уже потом, в начале 2000-х желающих восстановления Союза оказалось меньше чем число сторонников независимости. То есть, все первые годы независимости число ностальгирующих по СССР беларусов  было больше,  но оно плавно снижалось, а сторонников независимости постепенно становилось больше.  И уже в  2002-2003 гг.  (согласно опросам) количество последних превысило число первых. А сейчас, спустя 18 лет, нет никакого спора на этот счет: любой опрос покажет просто повальное доминирование сторонников независимости.

-Визуальные наблюдения показывают, что развитие политических партий у вас слабее, чем в  соседних странах. В чем причина?

-Причин слабости политических партий  две:  во-первых,  то, что  у нас авторитарный режим, и все эти годы он  форматировал политическое поле под себя.  Хотя некоторые авторитарные режимы предпочитают  иметь партию власти,  вокруг которой располагаются  другие партии,  белорусская власть  предпочла иное.  Лукашенко никогда не желал иметь ни партию власти, ни партий-сателлитов,  он всегда хотел править без всяких посредников.  Помня горький опыт КПСС,  против которой сам сражался  в поздние советские годы, он не хотел иметь вот такую же непопулярную прокладку в белорусском обществе между ним и народом и поэтому всегда блокировал создание любой партии власти. Соответственно, была  выстроена мажоритарная  избирательная  система, партии  не занимали хоть сколько-нибудь важного положения даже  в белорусском парламенте (который сам по себе не особенно влиятельный орган) и соответственно не развивались.

- С чем связана  вялость политических процессов  в последние 26 лет?

-Ответ очевиден: это связано с отсутствием  публичной  политики, легальной конкуренции за власть. Авторитарный режим зачищает возможности  сменить себя на выборах, в легальном поле. Поэтому за  последние 26 лет у нас были кое-какие всплески  протестной активности,  чаше всего вокруг  выборов  в 2006 и 2010 гг. Но в 2017 году рост этой  активности был вызван социальным недовольством. И  вот сейчас произошел очередной ее подъем в связи с  выборами 2020 года.  Но это все,  я согласен с вами, до сих   пор было  довольно вяло, и  именно в этом была заинтересована власть, не желающая никаких активных политических процессов: гораздо легче управлять, когда тебе никто не бросает вызов.

- Еще до выборов президента чувствовалась повышенная политическая активность,  и массовые протесты были ожидаемы. С чем это связано? Люди недовольны политикой власти, экономикой, усталостью от режима, или выросло другое поколение, которое желает изменений? Какие социальные группы более активны?  Это реакция только  на фальсификацию выборов или людьми движут более глубокие причины?

-Да, действительно, Вы правы, еще до выборов началась  массовая политизация общества, обусловленная  многочисленными факторами.   Во-первых, относительная оттепель  последних лет: политзаключенных в стране не было, определенный уровень уличной  активности не наказывался очень жестко, в 2016-2019 гг.  в парламенте была оппозиция (пара депутатов).  Это  и создало предпосылки  для  политизации.    Следующим важным фактором стала экономическая стагнация: в последние 11 лет белорусская экономика  в абсолютных числах в долларовом исчислении  не растет. Это формирует нервозность, сужает  электоральную базу власти, просто  лишает людей надежды на то, что  при сегодняшней власти возможны экономические  изменения  в лучшую сторону,  и постепенно растут протестные  настроения.  И наконец, очень важным триггером всего  что произошло,   стало пандемия коронавируса,   и то, что белорусская власть во время этой пандемии  показало себя не самой лучшей стороны. А именно: как абсолютно безразличная к своей судьбе,  не особо заботливая власть, считающая, что  карантина быть не должно и часто поступающая так,  что люди чувствовали себя  абсолютно не защищенными. И вот такое политизированное общество вошло в избирательную кампанию. Хотя у нас нет нормальных опросов, но было известно, что Лукашенко вошел в эту избирательную кампанию  совсем не с высоким  рейтингом. И вместо того, чтобы попытаться как-то позволить политической энергии людей реализоваться в легальном  поле, власть начала снимать с гонки сильных  оппозиционных кандидатов, разгоняя тем самым предвыборные протесты.  Уже перед выборами у нас было  больше 20 политзаключенных, и соответственно,  мы пришли  ко  дню выборов   9 августа с  очень накаленной общественной ситуацией. Но потом случилась эта фальсификация   с 80% голосов за президента, в которые  никто не поверил.  Потом последовало очень жесткое  подавление протестов после выборов и насилие, пытки в тюрьмах, иначе это назвать нельзя, что и стало, пожалуй,  финальной  точкой, главным спусковым крючком, того что произошло дальше. Вот, обращение с людьми в этом году  и насилие, всплеск насилия —  все это привело  политизированное общество просто в состояние крайнего возмущения, и мы увидели то, что увидели.

-Сплоченность, организованность, дисциплинированность и воля людей поражает. Нет агрессии на лицах, даже у тех, кто был в СИЗО. Улыбчивые и радостные лица протестующих завораживает посторонних наблюдателей этого процесса. Это результат только внутренний культуры или есть другие объяснения?

-Опять мне сложно дать ответ на ваш вопрос  о культуре или других причинах. Действительно, в политической культуре белорусов есть  отторжение насилия. Именно поэтому насилие властей было встречено таким  сильнейшим протестом, и поэтому наши люди  не умеют отвечать насилием даже  на  насилие. Даже гимн Беларуси начинается  со словами «Мы, белорусы, мирные люди».  Вот это привычка к миру,  мирным методам разрешения любых споров,  это действительно, можем сказать, является
многонациональным культурным  геном. Нельзя сказать, что так происходило всегда.  Белорусы известны, например, самым  широким партизанским движением в годы Второй мировой войны,  то есть, что называется,  если довести белорусов, то они могут взяться и за оружие.   Но для этого надо очень сильно постараться. Если есть другие причины, но, я  думаю,  то, что власть  все-таки довольно жестко и  последовательно сурово обходится с любыми нарушителями этого правила, с теми, кто бросает им вызов, с точки зрения насилия. А среди  последних были люди, которые сопротивлялись при задержании, давали сдачи милиционерам, и эти люди наказываются очень жестко, длительными уголовными сроками. Поэтому это тоже работает,  я думаю, как сдерживающий фактор для многих.

- По мнению российских экспертов, в переговорах по обсуждению ситуации в Минске принимали участие международные финансовые структуры, РФ и Китай. Интересно,  как там оказался последний? Действительно ли Пекин стал игроком в вашем политическом поле? Если да, то какими рычагами воздействия он обладает?

-Нет, я не считаю, что Китай является игроком на  внутриполитическом поле Беларуси. Он –  важный партнер  для белорусской власти, в последние годы для страны значение экономического сотрудничества, торговли  с ним, в принципе, росло. Причем увеличивался белорусский экспорт, был ряд знаковых инвестиционных проектов в Беларуси. Но все это никак не влияло  на политику, и ни о каком  участии китайских дипломатов или политиков  в переговорах мне неизвестно. Пекин заинтересован в стабильной Беларуси как в стабильном транзитном государстве,  потому что через  нас идут основные, в первую очередь, железнодорожные потоки, по-моему, 80% или 90%,  из Китая в Евросоюз. Поэтому Пекин не заинтересован в любой дестабилизации ситуации, от кого бы она ни исходила. Ну, поскольку у него нет рычагов, чтобы  взять и заставить  власть успокоить белорусский протест и вести себя иначе, Китай, мне кажется, занял позицию выжидания, активно не помогает  Минску в этом противостоянии с протестами или  с Западом, позицию наблюдателя и явно  озабочен тем, что происходит. Потому что если белорусская ситуация будет развиваться, ну, не  дай Бог, по украинскому сценарию, с какими-то военными, полувоенными  сюжетами, то для Китая это будет прямой экономический урон. Поэтому Пекин, скорее,  на стороне   любого успокоения, на каких бы правилах оно не произошло бы.

-Российская власть имеет контакты с оппозицией или работает только с властью?

-Российская власть, в целом, на высшем уровне работает с только властью Беларуси. Однако на разных других уровня нельзя исключать, что  идут контакты  с разными оппозиционными группами, и так было всегда, на протяжении белорусской истории, но это никогда не было контактами высокого уровня. Белорусская оппозиция никогда не успевала заручиться каким-то доверием, она традиционно была прозападной.  Для нее общение с Россией было токсичным внутри  страны, то есть если политик начинал общаться  Россией или апеллировал к  России, то он  лишался своего собственного проевропейского электората  у себя дома. Поэтому таких контактов было немного, но они иногда случались.  Сейчас мне неизвестно о таких действительно значимых контактах белорусской оппозиции с российской властью, выбравшей стратегию поддерживать Лукашенко и подталкивающей его к реформам,  нужным Москве.

-Какие настроения преобладают в обществе относительно  евроинтеграции? 

-В белорусском обществе нет большого запроса на евроинтеграцию, согласно  всем опросам, если предоставить людям выбор между интеграцией  с Россией  и интеграцией  Европой, даже в  моменты  кризиса в белорусско-российских отношениях, поддержка союза с Россией выше на порядок. Выше,  наверное,  число сторонников евроинтеграции  при жесткой постановке вопроса типа «или-или»: оно будет  в районе 20%. Но если людям дать больше возможности выбора – и многие социологические  службы дают разные варианты, не только России и Евросоюза, но еще более нейтральные варианты – большинство людей сразу  же выбирает нейтральные варианты. Белорусы, скорее, за  добрые отношения с Россией при общем сохранении такого внешнего нейтралитета. Но вступление в Евросоюз – сегодня это  запрос совсем небольшого меньшинства белорусов.

-Какие ошибки были допущены оппозицией в этой избирательной кампании?

-Этот Ваш вопрос довольно сложный, потому что белорусская оппозиция на протяжении всей компании менялась персонально. То есть,  до начало выборов   это была традиционная классическая оппозиция. Но она  допускала ошибки на старте, потому что,  в  принципе, всегда воспринималась как довольно оторванная  от народа сила. Они устроили проект праймериз, который абсолютно развалился в процессе, переругались и к моменту выборов подошли с очередным расколом.  Но к этому никто  серьезно не относился. Однако потом появились просто  новые оппозиционные лица на стороне противников власти:  Бабарика, Цыпкало и Тихановский, у  которых я не вижу очевидных ошибок, они не успели совершить их, ибо были арестованы  в процессе или  вытолканы из страны.   Затем на их место пришли их, условно говоря, их заместители или в некоторых случаях их жены. Они тоже  не успели делать много ошибок: и  они в течение пару месяцев  оказались либо в тюрьме, либо в  вынужденной иммиграции, и к тому времени  кампания просто  закончилась. Поэтому мне очень сложно дать вам ответ. Я не вижу очевидных ошибок. Эти люди  слишком мало были в политике, чтоб успеть их свершить. После выборов я не вижу очевидных ошибок, потому что оппозиция сегодня не управляет протестами. Протесты это, очень низовое явление и очень поверхностно координируется оппозиционными  телеграмм-каналами. Они никак не связаны с лидерами оппозиции. Эта  уникальная ситуация, в отличие от многих  других стран, в Беларуси  протестное движение действительно  не имеет лидеров и уж точно его лидерами не являются  управленцы, лидеры белорусской оппозиции, которые находится либо в стране, либо в изгнание.

-Протесты управлялись телеграмм-каналами. Это белорусский ноу-хау. Как Вы считаете, насколько эффективной оказалось такая форма управления по сравнению с классическими методами?

-Управление телеграмм-каналами, я думаю, это громкая фраза, потому что  для управления нужно,  чтобы управляемый тебя слушался. Белорусские протестующие действительно выходят  на  те точки, которые называют телеграмм-каналы, но  дальше они себя ведут часто очень  автономно. Например, телеграмм-каналы дают какое-то изменения маршрута, а люди ее не слушаются, идут по своему маршруту. Идем к тюрьме,  где содержатся политзаключенные,  к тюрьме идут 5%   протестующих. Поэтому управлением это назвать сложно, действительно, очень   общая координация.  Эффективность этого метода в том, что поскольку владельцы
этих телеграмм-каналов находятся за рубежом, а  телеграмм невозможно заблокировать, власти  не осталось ничего другого, кроме  блокировки  Интернета.  Да и  то это работает, только если  всегда его блокировать, так, люди успевают дать анонсы и все.

И власти очень сложно бороться  с этим явлением. Она не может ничего  с ним поделать, это ее очень злит,  в этом смысле   у протеста нет явных лидеров на земле. В Беларуси поэтому невозможно взять и  обезглавить этот протест, власть не может этого сделать. С другой стороны, отсутствие персональных лидеров снижает вес протестов в глазах, например, России. Москва  не может найти каких-то там  лидеров протеста, с которыми она могла бы поговорить  и что-то обсудить,  обговорить какие-то  условия  достижения компромисса.  То же самое касается белорусских чиновников, которые в другой ситуации могли бы, например, присягнуть на верность народу, перейти на сторону протеста.  А  так, им не  с кем договариваться об условиях такого перехода,  то есть у этого явления есть свои плюсы и минусы.

-Основные претенденты от оппозиции – не политики: два бизнесмена и один блогер. Это недоверие оппозиционным партиям и или имеются другие причины?

-Говоря, основные претенденты из оппозиции, Вы,  наверное, имеете в  виду людей, которые шли на выборы: Цыпкало, Тихановский и  Бабарико. Действительно, это феноменальный был такой  состав. Это говорит о том, что традиционные политические силы действительно исчерпали свой кредит доверия давным-давно, и в политику  пришли люди как бы со стороны. Но  это – не чисто не белорусский  феномен, такое случается часто:  президент Зеленский, в принципе, вообще человек без опыта, президент Трамп – абсолютно не политик, он не  был им и до начала кампании. Но  это  говорит нам о том, что в белорусском обществе далеко не только в оппозиции зрело недовольство властью, оно существовало в части чиновничества, потому  один из претендентов Валерий Цыпкало – бывший   высокопоставленный чиновник,  оно существовало в крупном бизнесе и его представитель –  Виктор Бабарико,   оно существовало, разумеется,  среди нового поколения блогеров, каковым являлся Сергей Тихановский.

И когда пришло время их менять из-за того что их посадили, или  выслали из страны, как в  случае с Цыпкало, на их место тоже пришли новые люди, а не старая оппозиция. Потому что именно новые люди смогли без этого негативного багажа и неудач получить доверие протестующих, и тех, кто является сторонниками  противников   Лукашенко.  Я думаю, в первую очередь,  это вязано с тем,  что запрос на новые лица  есть,   независимо от того, это лицо от власти или от оппозиции. Людям были нужны новые лица

-Насколько вероятно, что события выйдут из мирного русла  и перейдут  к революционному варианту?

-Я не могу исключать эту вероятность, если это произойдет когда-нибудь, то это будет действительно очень кровавый сюжет, чем-то похожий на Арабскую весну. Потому что белорусская власть не сдастся без боя, она показывает, что будет отстреливаться. Режим А. Лукашенко – это не Армения,  не Грузия, не Кыргызстан и не Украина,  было много, а намного жестче. Поэтому если ситуация пойдет по пути такой эскалации, то, к сожалению, боюсь, что  мы увидим еще очень много пролитой крови. Я не знаю, насколько вероятен такой сценарий, здесь все может разжечься от одной искры.

-Как влияют  санкции ЕС на действие властей?  Протестующие довольны поддержкой ЕС?

Санкции Евросоюза абсолютно не влияют на власти, потому что ЕС не настолько влиятельный игрок на белорусском внутриполитическом поле.  Это не Молдова,  не Украина,  где у Евросоюза были и остаются рычаги влияния, каковых в Беларуси нет. Санкции носят довольно символический характер. Конечно, протестующие довольны,  что ЕС поддержал  их морально,  что Польша, Литва и Чехия (не сосед, но все равно) предоставили убежища очень  многим белорусам, оказывают медпомощь, пускают без виз. Это все, конечно, приветствуется протестующими, но другой какой-то очевидной поддержки со стороны Евросоюза, кроме моральной, нет и вряд ли на него кто-то рассчитывает, ибо этот протест – не проевропейский, не пророссийский, он вообще не про внешний контур, он про внутреннее недовольство.

-Какие  изменения  ожидают Белоруссию, если к власти придет оппозиция? Какие цели она для себя обозначила?

то хороший вопрос, потому что оппозиция очень неоднородна,  и мы на самом деле  не представляем полную палитру политических взглядов  всех оппозиционеров.  Потому что их объединило то, что они хотят избавиться от Лукашенко и провести честные выборы. Ну, дальше в случае победы с  такой общей повесткой, неизбежно произойдет какое-то дробление этой силы на идеологически более ориентированные партии, фракции, а затем встанет  вопрос, кто  из этих сил будет  доминировать? Я думаю, так или иначе страну ожидает демонтаж авторитарного режима в  случае победы оппозиции:  демократизация, отмена разнообразных ограничений, цензуры, засилья силовиков, давления на бизнес, рыночные реформы, от которых Лукашенко принципиально отказывается, какие-то  формы приватизации.  Скорее всего, из-за того, что сегодня  отношения Минска с Евросоюзом и США находятся  в состоянии кризиса, просто из-за того, что мы находимся на дне, очевидно, отталкивание от него приведет к улучшению  отношений с ними. Но это не будет каким-то  дрейфом Беларуси на  Запад,   потому что порвать отношение с Россией не позволит себе даже   самая прозападная оппозиция.  Сегодняшние политики таких целей не ставят,  особенно в краткосрочной перспективе, так как это было бы самоубийственно экономически, поэтому  Беларусь ждут перечисленные реформы. Но  дальше, более детально, это будет определяться собственно на выборах,  в зависимости от того, какая сила, какая идеология победит. Белорусское общество все еще довольно нерадикально рыночное. Я не уверен,  что к власти придет сила, способная  долго проводить какие-то шоковые реформы. С другой стороны, степень проблем белорусской экономики такая, что может оказаться, что другие реформы стране не помогут и действительно  понадобится хирургическое вмешательство. Это тоже возможно. Все зависит еще от того, как произойдет (если произойдет) этот переход власти к оппозиции.  Мирно или немирно, быстро или нет, в каком состояние будет тогда  экономика страны. Пока всего этого мы не знаем.

-Белорусская власть оказалась достаточно сплоченной и не обвалилась под натиском протестующих. Каков главный стержень сплоченности команды Лукашенко?

-Причин сплоченности номенклатуры команды Лукашенко несколько. Во-первых, многолетний подбор лояльных кадров: люди с намеком на нелояльность, способные в кризисной ситуации предать Лукашенко,  просто отфильтровались из этой системы на подходах  заранее, задолго, даже не попадая в верхний круг. То есть их туда подбирали по признаку абсолютной, беспрекословной  лояльности. Во-вторых,  фактор страха: люди боятся, даже если они в чем-то не согласны с Лукашенко, предавать его, ибо это чревато очень большими проблемами, вплоть до посадок, до уголовного преследования. Лукашенко наказывает предателей. Плюс есть, я  думаю, страх перед неопределенностью будущего. Я не знаю, каково  это –  жить при Лукашенко. Но они не знают чего ждать от оппозиции.  Они боятся, может, какой-то расправы и т.д.

-Протесты из-за фальсификации выборов продолжаются около трех месяцев. Ваше мнение: чего добились за этот срок обе стороны и чего упустили.

-Протесты уже идут, действительно,  около 3-х месяцев. Сказать, что стороны добились чего-то, что  одна, что другая сторона,  мне сложно. Ситуация тупиковая, и каких то особых достижений нет. Власть не добилась того, чтобы  протест сошел на нет. Протест продолжается, иногда даже показывает, что он способен увеличиваться  в масштабах. Как произошло, вот, в прошедшее воскресение. Протест привел, можем сказать, к делегитимизации, потере легитимности  нынешним режимом на международной арене, в первую очередь,  на Западе, но внутри страны каких-то очевидных изменений пока нет. Пару политзаключенных власть освободила,  однако гораздо больше посадило. Поэтому сложно назвать какие-то достижения. В целом, пока все в таком  очень подвешенном, тупиковом состояние. Очень рано подводить счет тому, кто чего достиг. Пока никто ничего не достиг.

-Как прошла обещанная забастовка предприятий  26 октября? Какие еще ресурсы имеются у протестующих для изменения ситуации?

-Забастовка 26 октября не стала общенациональной, а была локальной, на некоторых предприятиях,  в  разных учреждениях культуры,  в театрах, разных структурах образования. В вузах студенты вышли на забастовку студенческую, отказались ходить на занятия и сейчас их за это  наказывают.  Кроме того, в разных предприятиях, в том числе государственных, на  железной дороге, разных других промышленных предприятиях, некоторые рабочие индивидуально приняли решение, просто заявили, что они  присоединяются к общенациональной  забастовке.   Но она не стала общенациональной.

Что же касается ресурсов,  еще имеющихся у протестующих для изменения ситуации, так ведь их никогда не было очень много, ресурс был, как и есть, непрекращающийся протест, уличный и любой другой. Это единственный ресурс, который есть у недовольных.  В случае эскалации ситуации,  наверняка, какие-то  появятся  другие ресурсы, вооруженной борьбы, партизанской борьбы, но мы пока  не в той точке. Других ресурсов мне даже сложно (честно) найти. Вот это распространенное в обществе
возмущение,  несогласие с несправедливостью, это и есть главный ресурс, который не дает процессу зачахнуть, поддерживает его.

-Ваши прогнозы:  насколько хватит сил протестующим?

-Одни эксперты утверждают, что Лукашенко придется уйти, а другие придерживаются мнения, что с наступлением холодов протестный накал снизится. Вопрос  о том, сколько хватит сил протестующим, целиком зависит от власти, практически целиком. Потому что  люди, массы, они реагируют на те или иные стимулы, триггеры. Если власть  будет продолжать давать причины протестовать, то протестный накал, даже если он снизится, он некуда не исчезнет. Власть будет продолжать иметь дело протестами. Это может быть не 100 000, там, на улицах, но 10 000 - это все равно проблематично. Да, с холодами протестный накал может уйти, но власть каждую неделю дает  поводы людям и напоминает, зачем они должны выходить на улицу. Эти продолжающиеся репрессии расширяют круг людей, которые с ними сталкиваются, действуют на членов семей, на коллег репрессированных. Люди втягиваются в политику, в которой раньше не участвовали. Поэтому даже в сегодняшней ситуации такого тупика,  такого подвешенного состояния протест спокойно может продолжаться еще несколько месяцев,  но если власть будет продолжать его подпитывать своими действиями, то он может продолжаться  и  дольше.  Я не знаю, приведет ли этот протест, непосредственно  вот  этот процесс, к падению Лукашенко.  То, что  люди, продолжая ходить по-воскресеньям, заставят его уйти,  я не думаю, что все так будет просто, я думаю, скорее всего, эти протесты заставят  власть вынужденно отреагировать  какими-то изменениями, пусть власть будет думать, что они декоративны,  что они косметические. Какие-нибудь  изменения в  конституции, и Россия будет к этому подталкивать. Но в итоге, изменив систему, власть допустит в нее такую степень  кислорода, с которой она не справится на  следующем круге, скорее, протест подтолкнет власть к какому-то вынужденному изменению, а затем в этом процессе расшатывания Лукашенко уже не сможет удержать контроль. Я думаю, что эта вероятный сценарий.

*Артем Шрайбман – приглашенный эксперт  Московского Центра Карнеги и  постоянный автор Carnegie.ru. В сферу его интересов входят внутренняя и внешняя политика Белоруссии. В июле 2019 года он основал аналитическое агентство Sense Analytics, услугами  которого пользуются, в том числе дипломатические представительства и международные организации. С 2014-го по 2019 год Шрайбман отвечал за раздел «Политика» в известном белорусском издании Tut.by, а до этого работал корреспондентом в частном новостном агентстве «БелаПАН» в Минске.

Интервью подготовил Шахмар Агабалаев