Психология власти не терпит писателей, имеющих свой взгляд

(Текст предполагаемого  выступления на Венецианском Международном литературном фестивале «Пересечение цивилизаций»  31 марта)

Ещё в Баку, когда я стал думать с чего мне начать своё выступление, если здесь  будет  в нём надобность, сразу же пришли в мою голову

следующие тревожные слова: «Перед вами стоит совершенно беззащитный  человек». И тут же слышался мне мой возмущённый внутренний голос.

«Не жалуйся,-  сказал он,- не ворчи  по-стариковски. Не один ты такой на свете – есть люди куда более беззащитные!»

К сожалению, так оно и есть, дорогие мои  коллеги! Теперь уже все мы беззащитны  перед немыслимо жестоким временем.

В истории бывают периоды, когда пустоту человеческих сердец ничто не может заполнить: ни религия, ни наука, ни литература.

Духовные и художественные авторитеты  будто безвозвратно ушли в прошлое. Государственные институты самых развитых стран оказались неспособными  предложить  сколь–нибудь  приемлемую идею для выхода из создавшегося морального и духовного тупика.

В своё  время мои соотечественники  по вере проклинали  Советскую власть за то, что она закрыла нам двери наших религиозных храмов. Теперь в моей стране количество мечетей скоро сравнится с количеством школ, но от этого никто из моих   соотечественников ближе к Богу не стал.

В церквях и мечетях теснота,  в головах тоже. У людей нет уже душевной силы, чтобы смотреть в будущее с надеждой, и нет у человека времени, чтобы заглянуть в свою душу. Во всём мире упала культурная планка.  Люди поняли, что и в культуре нет спасения.

       «Господи, я замёрз в этом мире,

        Прости, что в помещении хожу в пальто.

        Здесь всё твоё уже разгромили,

        А из нашего не греет ничего».

Вряд ли можно лучше выразить боль наших сердец, чем это сделал молодой русский поэт в этих четырёх строках.

Мы все оказались теперь беспомощными. Оказались беззащитными не только человек,  но и целые народы и нации.

Никто не собирается нести ответственность за – унёсшие сотни тысяч жизней и  покалечившие миллионы человеческих судеб – преступные политические авантюры в Чечне, Югославии, Ираке, Ливии, Сирии, Йемене, Донбассе…

Если так пойдёт и дальше, то в ближайшее время в мире хлынет настоящее море самых ужасных преступлений, которые так и останутся навсегда безнаказанными.

Как говорил Солженицын, насилие и ложь – эти две вещи всегда стояли рядом. Насилие не живёт одно и неспособно жить  одно: оно непременно сплетено с ложью. Насилию нечем прикрываться кроме лжи.

Насилие – это не только террористические акты, осуществляемые ныне в мире в невиданных масштабах и взывающие в каждом из нас тревогу  за нашу жизнь и за судьбу наших родных и близких. Оно не менее страшно ещё и тем, что тайком пробираясь в сознание, развращает наши сердца, убивает в нём веру в добро и справедливость, делает нас беспомощными перед невежеством и мракобесием. Оно безжалостно путает добро со злом.

Огромное количество людей, не имеющих за душой ничего, или имеющие в душе зловещую пустоту, прикрываясь так называемой национальной идеей, безнаказанно сеют семена ненависти между народами и нациями, мирно жившими  ещё  вчера бок о бок друг с другом.

Националист тем  страшен, что он по характеру своему бессердечный оптимист,  отвергающий трагическое восприятие  жизни, что в корне противопоказано  истине. Это- бунт против разума и гуманности. Это – наглая ложь, изрекаемая дьявольски  ожесточёнными людьми, позволяющими  себе великую наглость провозглашать себя носителями единственно правильной идеи и истинными борцами за народное счастье. А навязываемый сверху патриотизм  даёт великие шансы таким фашиствующим ублюдкам  превратить народ в безмозглую толпу.  Но мы знаем, что самое близкое, близстоящее к толпе и есть самое продажное . И что обращаться к массе как к народу – это толкнуть его на долгое и злое мракобесие.

Когда  живёшь среди грешников грех  к тебе так и липнет. Но писатель тем и писатель, что даже в самых экстремальных условиях умеет сохранить в себе спокойное сознание перед истинной правдой.

«Правда выше Некрасова, выше Пушкина, выше народа, выше России», -писал в своё  время Достоевский.

«Остерегайтесь писателей провозглашающих себя голосом нации», -предупреждает другой великий русский писатель – наш современник Андрей Битов

Чтобы стать любимцем массы можно писать как угодно и что угодно.

Но стать родным человеком для своего читателя дано лишь немногим писателям.

Вся истинная литература – это путь честно пройденный, путь мысли и чувства, прожитых  самим писателем.

Писатель не потому писатель, что его обожает  масса читающей публики.

Он – подлинный выразитель непреходящих  моральных ценностей, которому народ доверяет свою боль. И когда народ начинает терять лицо от этого больше всех страдают писатели.

Писатель – это учитель из сердца народа, и он нисколько не виноват в том, что политикам не дано понять эту его волшебную особенность.

Психология власти не терпит писателей, имеющих свой взгляд на происходящие в жизни общества судьбоносные события.  Таких писателей власть наказывает жестоко и страшно. И в моём случае поступила она также жестоко и безжалостно.

Но об этом  не стану распространяться: не хочу позорить перед иностранной аудиторией свою маленькую страну, которую я не стал меньше любить и после того, что сделали со мной её нынешние правители.

В моей истории было много печального, но было и немало полезного и поучительного.

Мне кажется, что  своим небольшим сочинением, изданным теперь и на итальянском языке, мне удалось достичь своей главной цели: я  спас  множество армян  от ненависти к моему народу.

И  понял,  что в этом кровавом конфликте не виноваты ни мы, ни армяне – народы никогда  не стали бы воевать, если бы политика не вмешивалась в их жизнь.

И я ещё раз убедился в том, что наши народы хороши каждый  сам по себе, но вместе они просто прекрасны.

Я всегда знал, что от невидимого до видимого можно дойти  только через страдания. Теперь я прошёл этот  путь собственными шагами, стараясь  не спотыкаться и не упасть. Видимо, душе моей надо было измучиться окончательно, чтобы заново осознать  и познать себя среди множества людей, склонных к сиюминутной продажности  и сезонному предательству.

Бывают эпизоды жизни, стоящие много жизней.  В этом эпизоде моей жизни  я был для кого-то героем, а для кого-то предателем. А сам я  ни на минуту не сомневался в том, что я не герой и не предатель,   просто нормальный писатель и  гуманист,  умеющий сострадать чужой боли.

Я оказался в положении  Галилея,  который ни на секунду не сомневался в своей правоте, но с этой своей бесспорной для себя правдой  не смог достучаться  до заржавевших сердец блюстителей  общепризнанных догм.

Я лишился покоя и благополучия ради маленького шага к сближению  двух родственных народов,  связанных  не только географическим соседством ,  но и многовековой  исторической судьбой.

И нет у меня более заветной мечты, чем вновь видеть их вместе.

И мне очень хочется дожить до этого светлого  дня.