РЕПОРТАЖ ИЗ ПОЛИЦЕЙСКОГО УЧАСТКА

(ИЛИ ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ УЧАСТНИКА СОБЫТИЙ 10 МАЯ)
...Только мы пересекли улицу Рашида Бейбутова, как за нами увязался какой-то усач в сером костюме. Он куда-то позвонил и сказал в трубку: "Они идут в сторону Ата-банка"... Увидев, что он замечен, усатый костюмовладелец догнал нас и спросил, куда мы идем. Мы честно сказали, куда и зачем. И тут набежали полицейские и схватили нас под руки. Полицейские были настолько настойчивы и убедительны, что сопротивляться их гостеприимству не было ни желания, ни возможности.
Первым в специально отведенное для этого место в багажнике-клетке Fiat Doblo был доставлен я. Потом туда же, в угол, запихнули еще одного молодого человека, и до кучи добавили 195 сантиметров и сто килограммов .... Таким образом, мы заняли почти весь объем одноместной клетушки. B салон были помещены ... и две девушки в черном.
B отделение № 22 мы прибыли первыми, поэтому, когда в приемной появлялись следующие группы задержанных, мы на правах первопроходцев встречали их словами "добро пожаловать" и земно кланялись новоприбывшим. Ситуация начала принимать абсолютно комический оборот, когда в отделение втолкнули последнюю задержанную. Молодая девушка лет пятнадцати сквозь рыдания поведала, что к нам никакого отношения к нам не имеет (а то мы не знали), что она в черном, потому что готесса () и что она просто ждала автобуса на остановке. С этой секунды все происходящее стало напоминать пьяный угар Дали. Потому что наши доблестные менты (а точнее, понты) умудрились загрести еще и регионального директора National Democratic Institute.
Когда полицейские узнали, что среди нас есть иностранец, их лица нехорошо изменились, хотя они еще не были в курсе, что это НЕ пьяный бурильщик-шотландец. У нас взяли данные, внеся наши имена, фамилии и адреса в учетную книгу - а по правде сказать, в обыкновенную тетрадь формата А4.
Далее всей нашей разношерстной компании, включая случайно затесавшуюся готессу и директора NDI, предложили подняться на второй этаж отделения. Там мы с полчаса проваландались, предоставленные самим себе и даже пофоткались.
Потом нас по одному завели в следующую комнату и снова занесли данные. Потом разделили мальчиков и девочек, и, как вы, наверное, догадываетесь, снова записали. Каждая новая перепись сопровождалась такими выразительными взглядами, как будто наши имена вносились как минимум в Книгу Мертвых. Например, когда они вносили меня, один следователь воскликнул: "Ага, тут четыре студента АЗИ и работника рекламной компании!" Он так торжествовал, что расколол нашу шайку-лейку, что мне стало страшно за судьбу АЗИ и рекламной компании.
B то же время, полицейских сильно беспокоило наличие иностранца в отделении. Они справедливо полагали, что американцу в нашем полицейском участке делать совершенно нечего. Его первого завели на допрос, и переводчик директора NDI, с каким-то садистским удовольствием долго и со вкусом объяснял товарищу майору функции главы представительства Национального Демократического Института. Я время от времени заглядывал в допросную, и смог воочию увидеть все фазы от недоумения до полного отчаяния на лице у следователя.
Директора сфотографировали на память и спровадили на все четыре стороны. После чего сотрудники МBД явно почувствовали себя гораздо легче.
Никакой паники или даже тревоги не чувствовалось. Хотя бы потому, что рядом были уверенные в себе люди (пускай ни разу не бывавшие в подобной ситуации), плюс подпитывала полное осознание того, что мы не делали и не намеревались делать ничего противозаконного, не хотели портить людям праздник, просто имели свое мнение на то, как лучше воспользоваться гвоздиками в этот день. По сути, мы были задержаны за то, что в праздник цветов имели при себе цветы. И, вероятно, тем самым нарушили государственную монополию на цветы. Это была дикая, несусветная чушь, которая, по-моему, начала доходить и до полицейских.
Еще поддерживало то, что телефон не смолкал ни на минуту. Звонили журналисты, друзья и друзья-журналисты. B какой-то момент я устал отвечать, что пока все неопределенно и что я не знаю, когда нас освободят. Поэтому говорил то, что приходило на ум. ... я сказал, что скоро нас расстреляют и отпустят по домам. Кому-то еще - что расстрельная команда занята с карманниками, задержанными ранее, поэтому наша очередь еще не пришла. А ... я сказал, что шланги положили отмокать, а потом нас будут бить по почкам. Я не ожидал, что эту чушь он воспримет буквально, поэтому слухи о нашем избиении расползлись по Интернету. Так вот, бить нас не били, извиняюсь за глупую шутку. С нами даже довольно сносно общались, кроме очередного товарища в костюме и с портретцем Сами-Знаете-Кого близ сердца. Он поражал своей кипучей энергией и злобой. К примеру, он несколько раз громко спросил: "Среди вас только один иностранный гражданин?" Так как единственный иностранный гражданин не понимал, что спрашивают про него, за него ответили другие: да, мол, только один. Тогда он неожиданно спросил у меня: "А ты, что, азербайджанский гражданин?!" Я пожал плечами и сказал, что да, мол, азербайджанский. Гражданин. Тогда дядя гаркнул: "Скажи, да, что молчишь?", и я офигел от его логики.
Потом нас заводили в допросную, где по одному опять спросили имена-фамилии, адреса прописки, место работы, явки-отзывы. Bсе это на этот раз заносилось в компьютер (нам так и сказали с придыханием: "компьютера йазылыджаг", как будто народный ноутбук от hp, придя в ужас от наших злодеяний, тут же устроит самосуд). Когда я сел на место допроса и заглянул в ноут, я увидел, что все данные вносятся в Wordовский файл, и как раз в этот момент лейтенант воевал с этим самым файлом - он вписывал что-то в данные предыдущего террориста, а все следующее стиралось. Я посоветовал лейтенанту нажать insert, и все пошло как по маслу. Потом нас сфотографировали, сделали сканы паспортов, опять записали фамилии, причем я сам вписал свою фамилию. Почему-то в тот момент мне казалось очень важным, чтобы моя фамилия была написана правильно в полицейском участке. Промурыжив после этого еще с час, нас отправили на подписание протоколов.
Там вообще вышла клоунада. Нам (всем по очереди) сказали, что законы мы не нарушили, просто неудачный день выбрали для манифестаций. Мне сказали, что, мол, напиши, что ты больше не будешь. Я спросил: "Не буду делать что? Идти по улице Б. Сафароглу? Или держать в руках цветы?" Старик-майор устало вздохнул. Тогда я взял протокол и написал (цитата): "Mən qələt eləmişəm". И подписался. И пускай думают, что это значит - то, что я родился в этой стране, или что не стал таким же послушным бараном, как неприлично большая часть ее населения.
Потом нас выпустили, выразив предварительно крайнее неодобрение нашим поведением - каждому в персональной форме.
На улице заключенных ждала толпа человек из 40-50. Как выяснилось, люди пришли к участку, как только узнали о нас. Многие проторчали там 4-5 часа. Устроили даже импровизированный рок-концерт, а каждого вышедшего встречали овацией. Спасибо всем этим знакомым-незнакомым-разным-одинаково хорошим людям. Пока мы вместе, у нас есть будущее.

Р.О.